Новая встреча. Неизданные беседы - [15]

Разумеется.

Я вспомнил, конечно, и о Бергсоне. И вот я побывал на лекции, название которой меня встревожило: «динамическая психология». Преподаватель — его имя я не хочу вспоминать, да и, сказать правду, я его забыл — начал занятие с того, что мелом вывел на доске слово: «Пролегомены»[51], слово ученое, не очень удачное, но студенты, — а их было, наверное, человек сто, — записали его в своих тетрадях. Это занятие: «динамическая психология» — длилось полчаса. И я удостоверился, что оно не имеет ничего общего ни с психологией, ни с динамикой, и состояло оно из примеров, связанных с этимологией слов. Как вы знаете, меня чрезвычайно интересует этимология, особенно если слова, совершенно разные по смыслу, имеют один общий корень. Ну, например, недавно я осознал, что «клептоман» и «клепсидра» — одного происхождения. Они абсолютно не похожи; клептоман — это вор, то есть тот, кто крадет деньги или что другое, так ведь? А клепсидра — это водяные часы, она крадет у нас время. Или такое слово, как «рвота», ужасное слово, которое не осмелится использовать почти ни один писатель, а ведь у него прекрасное происхождение. Оно — морское, корабельное. Представьте: на море шторм, ветер рвет паруса, и человека на судне выворачивает наизнанку, рвет. Мне всегда доставляет удовольствие заметить, что у слов, совершенно разных по смыслу, имеется один корень. Но тема занятия «динамическая психология» была абсолютно иной; преподаватель пытался показать, что если два слова имеют один корень, то они — синонимы. В качестве доказательства он привел два слова: «вера» и «верность», — я не уверен в том, что у них один корень, но в любом случае нелепо делать заключение, что эти слова — синонимы. А доказательство было таким: если человек верит — он на верном пути. Это — игра слов, каламбур, грегерия[52]. Было приведено еще шесть или семь примеров, не менее странных, но я их, по счастью, тотчас забыл, а студенты должны были все это записать, это было темой занятия. И это заучивается, потом надо будет сдавать экзамен — правда, сейчас экзаменов как таковых практически уже не существует, есть экзамены в группах, когда студент отвечает на вопросы своих товарищей. И кроме того, университетские преподаватели сейчас в известной мере запуганы студентами, так что, вместо того чтобы давать знания, они придумывают иллюзорные науки вроде «динамической психологии». Надеюсь, что в других случаях дела обстоят лучше.

И это было в Кордове.

Да, это было в Кордове; и мне там все показалось очень странным, создалось впечатление: все, что делается, это просто… ну, ладно, может быть, преподаватели имеют право быть самонадеянными, во всяком случае, имеют право удивлять студентов; но до чрезвычайности жаль, что университеты используются не для обучения, а для удовлетворения амбиций. Наверное, то же самое и на лекциях по литературе, об эстетическом наслаждении говорить уже и не будем.

Вы считаете, так обстоят дела и здесь, в Буэнос-Айресе?

Да, и, возможно, почти повсюду в мире, существенное оставляют в стороне и занимаются сугубо словесными играми. Думается, что психология заменена психоанализом, а этимологические словесные игры — это просто частный случай.

Но в них необходимо участие студента, его желание найти ответ.

Да, но студентам можно внушить все что угодно… Это совсем нетрудно; а им тоже не составляет большого труда заучить все эти банальности, не так ли?

Во всяком случае, запомнить.

Ну да, запомнить, чтобы потом благополучно забыть (смеется); все, что запоминается ради экзамена, потом благополучно забывается.

После того, как экзамен сдан благополучно.

Да, после того, как экзамены сданы, можно все и забыть; получается: все впустую, разве не так? И это донельзя печально, поскольку — и мы все это хорошо знаем — страна идет к упадку; к сожалению, упадок не только этический и экономический, но и интеллектуальный. Возможно, это делают еще и в политических целях, не так ли? У властей сейчас нет точных критериев, на что ориентироваться[53]. В Кордове мне назвали количество студентов, цифра — просто ошеломляющая.

Какая же?

Я точно не помню, но несколько десятков тысяч. Как преподаватели могут справиться с таким количеством студентов?! Разумнее всего было бы уменьшить число студентов и дать оставшимся настоящее образование. Но похоже, что в нашу эпоху статистика — это самое важное, да? — статистика, и только. Однажды я сказал, что демократия — это злоупотребление статистикой, и если университеты пойдут таким же путем, если для них будет важно не качество обучения, а количество студентов… И кроме того, у нас в стране повальная страсть все преувеличивать. Я знаю, что существуют университетские города, к примеру, в Соединенных Штатах, и они действительно университетские города — там аудитории, там живут профессора и студенты. А у нас в каком-нибудь районе объединятся два каких-нибудь факультета, и это уже называется Университетский город, но ведь в нем никто не живет, там только учатся. Но кажется, со словесной игрой пора заканчивать, верно?

Да, у нас, кроме всего прочего, злоупотребление здравым смыслом.