Новая весна - [21]

— Только несколько слов, мама. Прошли годы… я провела с ними только несколько месяцев…

— Ты заботишься о его питании, правда?

Нилли Аруилана кивнула.

— А что если ты используешь эти возможности для того, что освежить в памяти язык джиков? Или научить его говорить на нашем языке?

— Думаю, что смогу, — неохотно проговорила Нилли Аруилана.

В ее голосе прозвучала явная неохота. Таниана почувствовала ее нежелание. «Девочка явно противиться», — подумала она и сказала, быть может, слишком резко:

— Ты единственный человек в городе, который может помочь нам в качестве переводчика. Нилли, твоя помощь крайне важна. Скоро соберется Президиум, чтобы обсудить все связанное с договором. А я могу полагаться только на медитации Чудодейственного камня. Чудодейственный камень — это хорошо, но надо, чтобы юноша подтвердил это. Ты должна найти с ним способ общения и узнать, что все это значит. А потом представить мне полный отчет. Я хочу знать все, что он рассказывает тебе.

Что-то было не так. Рот Нилли Аруиланы искривился. А взгляд стал холодным и тяжелым. Не произнося ни слова, она пристально смотрела на мать, и молчание становилось слишком удручающим.

— Есть какие-то проблемы? — спросила Таниана.

— Мама, я не хочу действовать как шпион, — угрюмо сверкнула глазами Нилли Аруилана.

«Шпион? — мысленно повторила Таниана. Это было неожиданным. Ей даже в голову не приходило, что помощь своему народу в качестве переводчика может истолковываться как шпионство. — Неужели это из-за джиков?» — недоумевала она.

Да. Да. В этом были замешаны джики. Она сидела ошеломленная и испуганная. Она впервые осознала, что дочь могла переживать настоящий конфликт.

Вернувшись из плена, Нилли Аруилана не сказала никому ни слова о пережитом среди джиков: ни о том, что они с ней делали, ни о том, что говорили, — ни малейшего намека на то, что из себя представляла жизнь в Гнезде. Она непоколебимо отклоняла все расспросы, реагируя на них одновременно и болезненно, и с холодной яростью, пока те полностью не прекратились. До этого момента Таниана считала, что девочка просто скрывает свою тайну, защищая себя от возможных мучительных воспоминаний. Но если она рассматривает просьбу об отчете ее частных бесед с Кандалимоном как шпионство, то это, должно быть, не ее тайна, а тайна джиков, которую она старается всеми силами сохранить. Это усложняло дальнейшее расследование.

Хотя теперь подобная двусмысленность была роскошью, которую город себе позволить не мог. В нем находился настоящий джикский эмиссар — некоммуникативный, хотя мог бы оказаться таким. Догадываться о его послании или полагаться на способность Чудодейственного камня Креша читать мысли было недостаточным. Его надо было заставить выполнить свое поручение словесно. Нилли просто обязана согласиться. Ее помощь крайне важна.

— Что за глупости? — резко спросила Таниана. — Ни о каком шпионстве не было и речи. Мы говорили о помощи твоему городу. Прибыл чужестранец с сообщением, что Королева хочет вести с нами переговоры. Но он не знает нашего языка, а никто вокруг не понимает его, кроме одной молодой женщины, которая случайно оказалась дочкой вождя, но которая, похоже, думает, что в том, чтобы помочь нам узнать, что пытается сказать эмиссар другой расы, есть что-то неэтичное.

— Мама, ты все переделываешь на свой лад. Я просто не хочу чувствовать, что если мне удастся найти с Кандалимоном общий язык, я обязана тебе сообщать все сказанное им.

Таниана начинала отчаиваться. Когда-то она думала, что Нилли Аруилана унаследует после нее должность вождя, но теперь становилось ясным, что этого никогда не случится. Девчонка была невыносимой. Она была трудной — изменчивой и упрямой. Было ясно, что длинной династии вождей, уходившей в отдаленные дни жизни в коконе, было суждено прерваться. «Это джики сделали ее такой», — подумала Таниана. Это была еще одна причина презирать их. Но в то же время нельзя было допустить, чтобы Нилли Аруилана выиграла битву.

— Ты должна это сделать, — сказала Таниана, собрав все внутренние силы. — Для нашей безопасности жизненно важно понять, что все это значит.

— Должна?

— Я хочу, чтобы ты сделала это. Да, ты должна.

Наступило молчание. Нилли Аруилана нахмурилась от внутреннего возмущения. Таниана смотрела на нее холодно, безжалостно, отвечая на тяжелый взгляд дочери более яростным, чем это нужно было для того, чтобы одержать победу. Она позволила присоединиться внутреннему оку, и Нилли Аруилана удивленно посмотрела на нее. Таниана увеличивала давление.

Правда, Нилли Аруилана продолжала сопротивляться.

В конце концов она сдалась или сделала вид, что сдалась.

— Хорошо, — холодно, почти надменно проговорила она. — Будь по-твоему. Я сделаю все, что смогу.

Лицо Нилли Аруиланы — удивительная копия самой Танианы — ничего не выражало и было непроницаемым — маской, лишенной чувств. Таниана почувствовала желание добраться до самой интимной сути ее с помощью запретных сил и хоть раз проникнуть за эту угрюмую маску. Скрывала ли Нилли Аруилана негодование, или просто чувство обиды, или что еще — какие-нибудь необузданные мятежные эмоции?