Новая весна - [27]

Темные брови Реджи резко взметнулись вверх, взгляд выдавал недоверие.

— Это все я виновата, — торопливо вмешалась Молли, явно почувствовав возникшее напряжение. — Я понятия не имела, что Деборе не известны подробности несчастного случая с вами. — Она бросила на девушку извиняющийся взгляд. — Боюсь, мои неосторожные слова вызвали такую реакцию.

Деби не могла оторвать глаз от лица Реджи. Его недоверчивое выражение сменилось сосредоточенным, а потом задумчивым.

— Ты же знаешь, какая я всегда была слабонервная, — поспешно сказала она. — Это все мое воображение… — Она нервно теребила пуговицы блузки. — Я не смогла отогнать видение…

Деби подняла голову, чтобы взглянуть на Реджи, и слова замерли у нее на губах. Словно под гипнозом, она вдруг хрипло вымолвила:

— Ты мог погибнуть, а я бы даже ничего не узнала… — Слезы подступили у нее к горлу.

Господи, что я говорю? — ужаснулась Дебора. Отчаяние светилось в ее взгляде.

Реджи шагнул было к ней, но остановился.

— Ты совершенно права, — произнес он бесцветным голосом, в котором чуткое ухо Деби уловило налет цинизма. — Твое воображение заводит тебя слишком далеко.

Он неловко повернулся и направился к двери. Сочувственно взглянув на Деби, Молли поспешила за ним.

Дура, беспощадно ругала себя Дебора. Какой черт дернул меня так себя вести? Разумеется, это был шок, но мне всегда хватало самообладания, чтобы… Чтобы притворяться, что я не влюблена в него?

Чашка, которую она взяла со стола, чтобы поставить в раковину, выскользнула из ее пальцев и разбилась о каменный пол. Деби стояла, невидящим взглядом уставившись на осколки.

Зачем притворяться? Она вовсе не влюблена. Не влюблена уже много-много лет. Именно поэтому и смогла приехать сюда.

Дебора наклонилась, чтобы собрать осколки. Движения ее сделались медленными и неловкими, словно она вдруг состарилась. Она встала на колени, подобрала один осколок, другой, потом бросила это занятие и закрыла лицо руками. Душа ее разрывалась от боли.

Она не влюблена. Не может быть влюблена. Не должна.

Но… она любит. Всегда любила и всегда будет любить.

7

Позднее, кляня себя за слабость, Деби порадовалась, что Реджи так и не выходил из кабинета, а девочки еще не вернулись из школы. По крайней мере, никто не видел, как она рыдала, потрясенная своим открытием.

Она еще не настолько пришла в себя, чтобы четко определить, что испытывает к Реджи: любовь или ненависть, но не могла больше отрицать, что это самое сильное чувство в ее жизни.

Дебора вынесла осколки чашки в мусорный ящик, стоявший во дворе, двигаясь неуклюже и неловко, как автомат, а не двадцативосьмилетняя девушка.

Солнце согревало старые стены дома, но было не в состоянии избавить Деби от охватившего ее озноба. Как можно теперь оставаться здесь, выяснив, что она относится к Реджи точно так же, как и десять лет назад. Но, с другой стороны, разве она имеет право уехать?

Я больше не подросток, а зрелая женщина, которая привыкла отвечать за свои поступки. Я не могу повернуться и сбежать. Нужно подумать о сестрах… Я обещала им остаться… и не могу обмануть из доверия. И потом, ведь говорят же, что кто предупрежден, тот вооружен, чтобы противостоять обстоятельствам.

Сейчас все не так, как прежде. Реджи уже помолвлен, а она избавилась от глупых иллюзий о том, что он отвечает ей взаимностью.

Господи, что заставило ее возвратиться? Почему она позволила себе поддаться этому искушению… Вернуться в прошлое и попытаться перекинуть из него мостик в будущее?

Видимо, это кара, наказание за проступок, совершенный в прошлом. И теперь ей придется быть молчаливым свидетелем любви Реджи к другой женщине?

Деби наконец сообразила, что все еще стоит во дворе. Она подняла голову, яркое солнце ослепило ее, и она инстинктивно прикрыла глаза дрожащей рукой.

Боже правый, это не должно было случиться, но… Казалось, весь мир перевернулся, и она была бессильна это изменить.

— Хозяин сказал, что вы хотели поговорить со мной об огороде, — вдруг раздался голос с сильным нортумберлендским акцентом.

Она ужаснулась, сообразив, что любой, выйдя из дома, может увидеть ее растерянное лицо. К счастью, незнакомец подошел к ней сзади, и, прежде чем обернуться, она сумела справиться с собой.

Перед Деби стоял высокий худощавый человек. Ему было около шестидесяти. Ветерок шевелил редкие седые волосы, пронзительные голубые глаза ярко выделялись на загорелом морщинистом лице.

— Сэм Дирк, — представился незнакомец. — Я прихожу сюда два раза в неделю ухаживать за садом. Но не за лужайками… это дело моих ребят. А уж бордюры у вас…

— Это моя бабушка высаживала их, — пояснила Деби, подходя ближе.

По проницательному взгляду садовника было ясно, что он знает, какое она имеет отношение к Вермонт-Хаус. Наверное, вся деревня уже была в курсе ее возвращения.

У бабушки был постоянный садовник, но он умер за два года до отъезда Деби, и с тех пор Вермонты приглашали наемных рабочих присматривать за садом.

— Я уже мало на что способен… Ревматизм, знаете ли… Но бордюры…

— Они просто замечательные, — согласилась Деби, и садовник снова пристально взглянул на нее.

— Они могли бы быть еще лучше, но это потребует кропотливой работы.