Новая версия - [23]

Согласно российскому законодательству, федеральный судья назначается на должность Президентом и наделяется полномочиями сначала на трехлетний срок. По их истечении, если он сам желает продолжить карьеру судьи и его рекомендует председатель суда — Президент наделяет его полномочиями уже бессрочно. Так вот, по имеющимся у Минка сведениям, у Спициной через три месяца истекали полномочия судьи, и она должна была переназначаться. Со слов Федора Петровича следовало, что один из его друзей руководил Судебным Департаментом при Верховном суде. Есть также влиятельные знакомые и в самом Верховном суде. Эти люди легко могут сделать так, чтобы Спицина не попала в список кандидатов для наделения полномочиями судьи, представляемых Президенту Председателем Верховного суда.

— Ольга Ивановна, добрый день, — вежливо поздоровался Василий.

— Лена, будь так добра, закрой дверь с той стороны. Я Вас слушаю, только недолго, что Вы хотели?

Он медленно, с чувством, с толком и с расстановкой выдвинул судье ультиматум, прося удовлетворить его ходатайства, в чем вчера ему было отказано.

— Ольга Ивановна, поймите меня правильно, я не требую чего-либо незаконного — но ведь в своем постановлении суд надзорной инстанции, отменяя предыдущие судебные решения, обязал Вас сделать то, о чем я прошу сейчас и просил вчера, — вежливо, но с нажимом сказал он. — Вот оно, это Постановление, смотрите. Более того, я уполномочен своим подзащитным довести до Вашего сведения, что в противном случае… — Василий знал, что в залах судебных заседаний московских судов ведется аудио, а иногда и видеофиксация всего, что там происходит. Вполне возможно, что такая фиксация могла вестись и здесь, хотя вряд ли. Окончив свой монолог, Василий, в упор глядя на судью, ожидал всего чего угодно: предложения немедленно выйти вон, обещания довести до сведения Адвокатской палаты сведения о порочащем высокий статус адвоката его поведении, но только не этого.

Спицина вдруг заплакала. Она плакала навзрыд, горько и безутешно, размазывая по лицу тушь и губную помаду. Сейчас перед Василием сидела не грозная и неприступная представительница российской судебной системы, а слабая женщина, по воле обстоятельств оказавшаяся в очень непростой для себя ситуации. В первый момент он даже инстинктивно потянулся, чтобы погладить ее по голове и утешить, как утешают маленького расплакавшегося ребенка, — не горюй мол, прорвемся, — однако вовремя спохватился.

Немного успокоившись, не глядя на него, Ольга Ивановна молча пододвинула к нему какую-то бумагу. Пробежав по ней глазами, Василий за последние пару минут удивился уже во второй раз. Это было заявление Спициной на имя председателя суда с просьбой не продлевать ей судейские полномочия.

— Буду откровенна. Я прекрасно понимаю, что Вы правы. Но сейчас я оказалась как между крокодилом и львом. Вы мне угрожаете, что те, кто стоит за Минком, «зарубят» мою кандидатуру наверху, а председатель суда сказала, что если я не буду исполнять ее требования, то она меня к переназначению просто не представит. Как Вам такой расклад?

Василий был озадачен и не знал, что ответить. Она продолжала.

— Вы вот Постановление Мосгорсуда как знамя над своей головой расправляете — мол, предписано мне сделать то-то и то-то. А Вы видите, кто был председательствующим при его вынесении? Не видите? А я Вам скажу, что это был заместитель председателя суда. А председатель Мосгорсуда дал моему председателю негласное распоряжение не выполнять это Постановление!

— Как это не исполнять? — Василий озадаченно поскреб подбородок.

— Молодой человек, я уже жалею, что говорю с Вами откровенно, но я надеюсь, что Вы не растреплете содержание нашего с Вами разговора. Так вот, перестаньте быть наивным, откройте свои глаза и поймите: Минк все равно будет признан виновным, это лишь дело времени, и неважно, буду ли я к тому времени судьей, а Вы его защитником. Если Вы этого не знали, то я Вам скажу — в нашей судебной системе негласные указания руководства имеют гораздо большую силу, чем постановления и определения на бумаге.

— Я, конечно, дико извиняюсь, — перебил ее Василий, — но, Ольга Ивановна, Вы хоть сами понимаете, что указания указаниями, а если что, то Вас всегда могут обвинить в неисполнении официального документа, вынесенного судом вышестоящей инстанции, причем это могут сделать те же, кто отдает Вам исподтишка через третьи руки такие указания. Я Вам больше скажу — чисто по-человечески мне Вас жаль, но если Вы человек честный и принципиальный, то должны сделать то, о чем я прошу, а уходить Вам из судей или оставаться — это только Ваш выбор и Ваше право. Простите меня за то, что я Вам тут наговорил, но я при приеме в адвокатуру давал присягу: честно и добросовестно, всеми законными способами защищать своего клиента, и поверьте, для меня это не пустые слова. До свидания и удачи Вам!..

Январь 1998 года.

Обосновавшись в Праге, Мыльников вспомнил о дяде своей жены. Вернее, вспоминал-то он его минимум раз в месяц, когда отправлял на его банковский счет круглую сумму в валюте за посреднические услуги по сведению его с Минком, ну и, пожалуй, еще, когда интересовался, как обстоят дела Федора Петровича в Северово. Алексей Гаврилович, надо сказать, вовсе не был альтруистом. Деньги он любил, а еще был очень тщеславен и крайне самолюбив. Также он считал себя тонким политиком и всегда держал нос по ветру, стараясь всегда быть в обойме. Неважно в чьей. Главное, чтобы эта обойма была у власти. Именно поэтому, когда губернатором стал Смирнов, он решил, что карта Минка бита и переметнулся к его политическим противникам.