Новая сила - [41]

И захохотал, широко развевая щербатую, без двух передних зубов, пасть. Зауряд-прапорщик лишился их во время последней атаки, получив по физиономии рукояткой инрийской абордажной сабли. Повезло – второго удара остроухий нанести не успел, отброшенный выстрелом из «браунинга». Подарок Фельтке пригодился.

– Так, камрад. – Фельтке оглянулся, ища взглядом единственного уцелевшего воздухоплавателя. Вон он, стоит, опираясь на треногу «виккерса», голова перевязана, вид встревоженный… – Приказы – дело такое, их выполнять надо. Мы пока оставшиеся стволы за борт покидаем. Спустить вниз не успеем, а оставлять остроухим – перебьются.

Ремер помотал головой.

– Лучше припрятать здесь, наверху. Займусь-ка я этим с Чо, а ты пока мостки подпили, чтоб по-быстрому их сковырнуть, когда время придёт. Прав Фламберг, незачем им там висеть, только убежище демаскируют…

От пронзительного, на грани слышимости, зудения маховых перепонок болели ушные перепонки и ныли зубы. Две «Виверны» подошли к островку парой, бок-о-бок, выполнили, словно фигуру замысловатого танца, разворот, замерли в воздухе, приподняв головные части, и строго одновременно, будто исполняя некий ритуал, опустились на грунт. Толстая подушка мха, лежащая поверх путаницы корней, подалась под неожиданной тяжестью, и инсект покосился, когда суставчатая, блестящая иззелена-чёрным псевдохитином, опора ушла вглубь.

Зудение стало ниже, маховые перепонки из размытых пятен превратились в мельтешащие пары полупрозрачных крылышек, замедлились и, наконец, замерли, сложившись назад, вдоль туловищ. «Виверны» синхронно опустили «головы», и с них спрыгнули двое инри – по одному с каждого инсекта.

Парламентёры?

Фельтке непроизвольно дёрнулся – одна из прибывших была им знакома. Ну, конечно – та самая наездница, что бежала с Летучего острова на спасательном «крыле», предварительно угробив несчастную «Кримхильду» вместе с большей частью экипажа. Значит, ухитрилась как-то уцелеть? Тогда понятно, кто навёл на островок эти проклятые «облачники»…

Механик с Ремером прятались в глубокой расселине шагах в пятидесяти от места переговоров. На дне расселины извилистый ход уходил в недра островка – там, держась за «путеводную нить», ожидала их малютка Чо. Риск, конечно – но Фельтке настоял на том, что необходимо своими глазами увидеть, как пройдёт акт капитуляции. Что стоит остроухим нелюдям перерезать пленникам глотки и сбросить в океан? А беглецы так и будут сидеть в своём «подполье», понапрасну ожидая весточки с поверхности. Нет уж, если инри вздумается выкинуть подобный фокус – живыми они не уйдут. Конечно, шансов на окончательную победу у будущих «подпольщиков» от этого не прибавится – но уж эти четверо останутся на поверхности островка навсегда. Вернее, пока их соратники, высадившись (несомненно, ценой немалой крови), не упокоят их в простирающемся несколькими тысячами футами ниже океане. Если, конечно, раньше не доберётся до их трупов местная живность – мелкая, но весьма охочая до падали…

Металл, тщательно обработанный оружейниками «Маузерверке» успокоительно холодил руку. Механик оттянул назад рубчатую спицу ударника и поймал в прорезь прицела одного из «парламентёров». Рядом Ремер приник щекой к ложе карабина, выцеливая наездника второй «виверны». С пятидесяти шагов ни Фельтке, ни Ремер не промахнутся – остроухие дернутся не успеют, как лягут все четверо, включая тех, кто так и не покинул сёдла на загривках инсектов.

Но – обошлось. Всё случилось именно так, как предсказывал Фламберг. Оба инри сделали сложные жесты правыми руками, магистр ответил коротким, но достаточно вежливым поклоном. Стоящие рядом с ним военные козырнули и, подчиняясь жесту магистра, извлекли из кобур револьверы и рукоятями вперёд протянули их нелюдям. Те, однако, не прикоснулись к оружию – демонстративно заложили руки за спины, и пришлось бросать револьверы к их ногам.

– Не любят огнестрела. – прошипел сквозь зубы Ремер. – До того не любят, что даже прикоснуться считают зазорным. В ближнем бою редко какой инри даже своими метателями живой ртути пользуется. Всё больше ножами стеклянными орудуют, живорезы…

Фельтке кивнул. Как раз те самые «стеклянные» ножи украшали пояса обоих нелюдей – и руки их лежали опасно близко к рукояткам.

Нестерпимо хотелось почесать подбородок (он уже два дня обходился без бритвы) но механик опасался выдать себя лишним движением.

Инри тем временем сделали шаг вперёд и выкрикнули что-то повелительное – «подпольщики» не разобрали слов, но увидели, как люди один за другим послушно протянули руки. Громкие металлические щелчки – и на запястьях каждого из пленников защёлкнулись тяжёлые, тускло-серебряные браслеты. Насколько Фельтке мог различить, это были не кандалы – браслеты не соединяла ни цепочка, ни хотя бы обычная верёвка.

– Обручи Покорности. – сказал Ремер. – Чо рассказывала: эти штуковины могут по команде остроухих вызвать дикую боль, куда там плетям или розгам! И никаких приспособлений для этого не нужно: посмотрит на провинившегося, сощурится по-особому – и тот уже катается в судорогах по земле.

К удивлению Фельтке, этим чужаки и ограничились. Оделив напоследок браслетами и Фламберга, один из «парламентёров» подал знак наездникам «виверн». Оба инсекта одновременно снялись с островка, и принялись описывать над ним круги, не поднимаясь выше поверхности. Его напарница подняла руку, и в ладони вспыхнул и устремился вверх светящийся серебристый шар. Поднявшись футов на двести, он лопнул, рассыпая яркие искры 0 и Фельтке увидел, как висящий в полумиле «облачник» сдвинулся с места и поплыл к Летающему островку. На ходу из его гондолы падали, разматываясь, длинные тросы.