Новая реальность - [6]

— Это что у вас, «Северные»? — спросила она. Андрей кивнул. — Дорогие. Наверное, вам в газете хорошо платят?

Он не помнил, чтобы они когда-либо обсуждали, где он работает. Но, наверное, она могла узнать от городской администрации, которая обеспечивала расселение эвакуированных.

— Что-то платят, — согласился он. — Тратить сильно не на что.

— Это вам не на что. А нам было бы на что.

— Вы давно живете в городке?

— Городок как городок, — невпопад сказала хозяйка, — нам все нравится! А кому не нравится — разъехались! И могут дальше уезжать, я так считаю! Может, если все недовольные разъедутся, то не придется жить с кем попало нам всем!

Андрей подумал, что она либо не в себе, либо глуховата. Но скорее первое, потому что теперь ее глаза горели злым нездоровым блеском. Он подумал, что у нее жар, и хотел спросить, все ли в порядке, но решил промолчать и отвернулся к стене, чтобы докурить быстрее. Чувствовал на себе раздраженный взгляд хозяйки, но не желал оборачиваться.

— Чем это вы там занимались в комнате? — спросила она.

— Ничем. Просто курил, вспоминал.

— Что вспоминали?

— Москву.

— О-о. Никогда не была, — она усмехнулась, — даже вспомнить нечего.

— Не знаете, что там сейчас? — спросил он вдруг с внезапно загоревшейся надеждой.

— Откуда мне знать? Вы же оттуда.

— Ага, — Андрей вздохнул. — Вестей нет. Связи нет. Может, и города давно нет?

— Как это нет? Поезда же как приходили, так и приходят.

Он встрепенулся. Странно, что такая простая мысль не пришла к нему раньше. Повернув голову, он увидел, что хозяйка внимательно наблюдает за его реакцией. Он так и чувствовал, что она фиксирует каждое его движение, а далеко за ее щуплой фигурой, в темноте коридора, и гораздо глубже — в старых деревянных жилах дома, переплетениях его износившихся коммуникаций и перегородок — прячется тот, кому на самом деле интересно, как он поведет себя. С большим трудом Андрей улыбнулся, потушил сигарету и пожелал ей спокойного сна.

Всю ночь он спал тревожно. Ему казалось, что хозяйка сидит под его дверью и караулит, пойдет он на платформу или нет. Однако даваться им так просто он не собирался. «Ты все выдумываешь, — говорил он себе, — ей плевать, и нет никого, кому она расскажет. Просто вздорная больная бабенка, спи!».

Андрей проснулся неотдохнувший и достал из чемодана единственную фотографию Лены, захваченную из Москвы. Если бы они сказали, что здесь не будет ни связи, ни Интернета, взял бы больше. Тут она в зимней шапочке: только лицо под огромным синим помпоном. Он разглядывал фотографию некоторое время, пытаясь определить, осталось ли прежнее чувство.

Уже стоя в дверях и готовясь выйти, он увидел стационарный телефон хозяйки. Цифры Лениного номера сами собой пронеслись в голове, и он скинул варежки, шапку и схватился за трубку. «Проклятый идиот», — ругал он себя, пока тянулись гудки. Прошла добрая минута, но Лена не отвечала. Андрей нахмурился. Наконец, в трубке что-то скрипнуло, он набрал в легкие воздух и замер, готовясь услышать ее голос, но кроме скрипа ничего не последовало. Тишина квартиры соединилась с тишиной на том конце провода и парализовала его.

Постояв в нерешительности пару минут, он набрал еще раз, скрип повторился, как и последующая тишина. Третья попытка, четвертая… Андрей почувствовал, что в леденящем безмолвии он не один — кто бы ни обрывал его вызов снова, и снова, и снова — это была осмысленная, человеческая фигура, которая знала, что это он, Андрей Городков из газеты, звонит Лене в Москву. Ужас ошпарил его, когда он представил себе, как навлекает на нее безумный, исступленный взгляд машины, управляющей городком. Он медленно попятился от телефона, пока не уперся в дверь.

Андрей отправился на вокзал. Было утро, до начала рабочего дня оставалось немного времени, город заметал снег, редкие фонари были беспомощны — тьма торжествовала. Во рту тлела сигарета.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НА ВОКЗАЛЕ

Приблизившись к вокзалу и услыхав шум поездов, Андрей начал идти медленнее: он сомневался, насколько его пребывание тут законно. Не было никаких запрещающих знаков, вокзал находился на отшибе, все дороги вели только от него — он не слышал, чтобы люди отправлялись туда, чтобы вернуться в Москву или поехать еще куда-то. Городок казался крайней точкой любого путешествия.

Он продолжил идти медленнее, но так и не обнаруживал никакого сопротивления. Не было ни солдат, которых он ожидал увидеть, ни полиции, для которой специально приготовил документы, ни обычных прохожих. Наконец, унялся даже ветер. Когда он вышел на прямую дорогу до вокзала и обнаружил, что она пуста и свободна для прохода и что в лицо ему больше не задувает метель, Андрей растерялся. Получалось, единственное, что его по-настоящему останавливало, — это собственный страх.

Андрей поглядел на часы. Нет, решил он, не сейчас. Лучше он сегодня раньше начнет работать. Весь оставшийся день и вечер он размышлял, что именно заставило его повернуть назад. Раньше он думал, что боится встречи с органами, но, оказалось, никто особо не следит за его перемещениями и не караулит подходы к единственному в городе вокзалу. Тогда, может быть, он боится услышать то, что люди скажут о судьбе Москвы? Что, если угроза оказалась не такой эфемерной, как все думали, и наступили действительно трудные времена? Но и это не могло быть достаточным объяснением, ведь если так — оставалось только радоваться, что они все тут, а угроза бушует там, далеко на юго-западе… «Что-то иррациональное», — бормотал один из внутренних голосов Андрея. В пятницу вечером, после работы, он отважился снова отправиться туда.