Новая поведенческая экономика. Почему люди нарушают правила традиционной экономики и как на этом заработать - [108]

Помимо теоремы Коуза, другая часть нашего доклада, которая взбудоражила сидящих в зале, касалась темы патернализма – ее мы приберегли на самый конец. Центральным принципом, лежащим в основе либертарианского учения Чикагской школы, является потребительский суверенитет: суть его в том, что люди делают правильный выбор, и этот выбор лучше, чем любой другой, который делают за них. Поднимая вопрос об ограниченной рациональности и ограниченном самоконтроле, мы подвергали сомнению этот принцип. Если человек совершает ошибки, то возможно, по крайней мере в принципе, что кто-то может помочь человеку сделать более правильный выбор.

Мы осознавали, что действуем вероломно, провоцируя сообщество чикагских юристов и экономистов, поэтому подошли к этой теме как можно более осторожно, используя термин, придуманный Кассом: «анти-антипатернализм». Двойная отрицательная приставка подразумевала, что мы не готовы выдвинуть позитивный аргумент в поддержку патернализма. Вместо этого мы отмечали, что само собой разумеющееся утверждение о невозможности помочь человеку принять более правильное решение, оказывается сомнительным, судя по результатам исследований. После короткого раздела на две страницы, посвященного этой теме, шел более длинный раздел про «поведенческих бюрократов». Для меня и Касса это был первый, но не последний раз, когда мы заявили, что если чиновник из правительства – это человек, который старается помочь, то необходимо признать, что бюрократ – тоже просто Человек, а значит, склонен к предвзятости. Хотя мы и не устаем повторять этот тезис, нас продолжают обвинять в том, что мы игнорируем этот факт.

После завершения конференции мы отправились в профессорский клуб. Кристин выпила бокал вина, я – двойной скотч, а Касс – три порции диетической колы – его самый любимый крепкий напиток. Нам не удалось привлечь на свою сторону никого из ключевых участников конференции, но, по крайней мере, мы выжили. Более того, мы убедились, что наша статья поднимет шум.

Постскриптум: невозможно сказать, какое воздействие имела наша статья. Нам известно, что ее часто цитировали, но мы не можем определить, была ли она успешна в том, чтобы подтолкнуть кого-либо на изучение смежной области поведенческого правоведения и экономики. Единственное, в чем я уверен, что сегодня проводится много исследований в области поведенческого правоведения и экономики – достаточно, чтобы заполнить ими 800-страничный Оксфордский справочник по поведенческой экономике и юриспруденции под редакцией Эйаль Замира и Дорона Тейкмана. Один из таких исследователей, сделавший большой вклад в развитие этого направления, профессор Рассел Коробкин из UCLA, уже готов объявить победу: «Сражение за освобождение экономического анализа правовых норм и институтов от оков строгих принципов рационального выбора было выиграно». Я еще не готов заявить о том, что «миссия выполнена», в силу вечного опасения проявить излишнюю самоуверенность, но, безусловно, можно точно сказать, что «миссия стартовала».

28 Офисы

Обычно в Школе бизнеса им. Бута в Университе Чикаго исследовательская работа просто кипит. Можно практически услышать, как научный фронтир с треском отодвигается все дальше вперед. Однако в течение нескольких месяцев весной 2002 года все было не так. В эти дни исследовательская активность, по крайней мере среди штатных профессоров школы, приостановилась. Нужно было распределить новые офисы.

Задача на первый взгляд казалась несложной. После многих лет в уютном, но тесном и незамысловатом четырехугольном строении главного университетского корпуса Школа бизнеса решила построить себе новое здание всего в двух кварталах. Дизайнером был всемирно известный архитектор Рафаэль Виноли, новый корпус должен был стать удивительным современным архитектурным произведением с потрясающим атриумом. Новое здание находилось на другой стороны улицы от знаменитого корпуса Робби Хаус, который был первым прибежищем Школы бизнеса, а построил его Франк Ллойд Райт. Виноли в некотором смысле отдал дань уважения трудам Райта, украсив тот угол нового здания, который был обращен к эпохальному строению, воздвигнутому Райтом. Роскошное новое здание было заполнено светом, и все с нетерпением ждали переезда. Все, что оставалось сделать, это решить, кому какой офис достанется. Что же могло пойти не так?

Существует много возможных способов распределить офисы, но деканы выбрали довольно необычную процедуру. Должен был состояться офисный драфт. Профессорский состав получит некий временной слот, чтобы выбрать себе любой офис из тех, что были на тот момент в наличии, т. е. еще никем не выбраны. Все это выглядело прекрасно, но оставался один важный вопрос: как определить очередность выбора. Критерий по старшинству казался очевидным, но в Чикагском университете любили говорить, что ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя статья. Принцип старшинства можно было вычеркнуть. Лотерею тоже всерьез никто не рассматривал. Расположение офиса было слишком важным вопросом, чтобы оставить его решение на волю судьбы.

Деканы решили, что очередность выбора будет основана на «заслугах»: судить об этих заслугах будет заместитель декана факультета Джон Гизинга, который отвечал за коммуникацию с новыми членами профессорского состава по условиям контракта, а также разбирался с любыми текущими проблемами членов факультета, которые были недовольны своим преподавательским расписанием, зарплатой, коллегами, студентами, исследовательским бюджетом или чем-нибудь еще. Несмотря на то что он уже несколько лет занимался этой работой, Джоном все очень восхищались, считали его честным, порядочным и временами прямолинейным человеком.