Новая Модель Вселенной - [61]

Иуда – очень странная фигура. Нет ни одного человека, о котором было бы написано столько, сколько написано об Иуде. В современной европейской литературе существуют попытки изобразить и истолковать Иуду с самых разнообразных точек зрений. В противоположность обычному «церковному» толкованию Иуды как низкого и алчного «жида», который продал Христа за тридцать сребреников, его изображают порой в виде фигуры более великой, чем сам Христос, человеком, который принес в жертву себя, свое спасение и свою «вечную жизнь» ради того, чтобы совершить чудо искупления; или он выступает как человек, восставший против Христа, ибо Христос, по его мнению, окружил себя негодными людьми, поставил себя в смешное положение и т.п.

Однако в действительности Иуда – это даже не роль и, конечно, не романтический герой, не заговорщик, желающий укрепить союз апостолов кровью Христа, и не человек, который борется за чистоту какой-то идеи. Иуда – всего-навсего маленький человек, который оказался не на своем месте, самый обычный человек, полный недоверия, страхов и подозрений, человек, которому не следовало бы находиться среди апостолов, который ничего не понимал из того, что говорил ученикам Иисус, – но этот человек по какой-то причине оказался среди них, причем ему было даже предоставлено ответственное положение и некоторая власть. Иуда считался одним из любимых учеников Иисуса; он ведал хозяйством апостолов, был их казначеем. Трагедия Иуды – в том, что он боялся раскрытия своей сущности; он чувствовал, что находится не на своем месте и страшился мысли, что в один прекрасный день Иисус раскроет это другим. Наконец, он не смог более выносить свое положение; он недопонял некоторых слов Иисуса, возможно, почувствовал в них угрозу или намек на нечто, известное только ему и Иисусу. Взволнованный и напуганный, Иуда бежал с вечери Иисуса и учеников, решив предать Иисуса. Знаменитые тридцать сребреников не играли в этом ни какой роли. Иуда действовал под влиянием оскорбления и страха; он хотел разрушить и уничтожить то, чего не мог понять, то, что превышало и унижало его уже тем, что превышало его понимание. Чтобы почувствовать себя правым, ему нужно было обвинить в преступлениях Иисуса и учеников. Психология Иуды – это вполне человеческая психология, психология ума, который чернит то, чего не понимает.

Пилат и Иуда, поставленные рядом с Иисусом, это удивительная особенность евангельской драмы. Больших контрастов нельзя найти, трудно себе представить. Если бы можно было рассматривать Евангелие как литературное произведение, сопоставление Христа, Пилата и Иуды указывало бы на руку великого писателя. В коротких сценах и немногих словах здесь показаны противоречия, не только не исчезнувшие в человечестве за две тысячи лет, но с большой пышностью выросшие в нем и развившиеся.

Вместо приближения к внутреннему единству человек все дальше и дальше отходит от него; но вопрос о достижении единства – самый существенный вопрос внутреннего развития человека. Если он не достиг внутреннего единства, человек не может иметь никакого "я", лишен воли. Понятие «воли» в отношении человека, не достигшего внутреннего единства, – совершенно искусственно.

Большая часть наших поступков определяется непроизвольными мотивами. Вся жизнь слагается из мелочей, которым мы непрерывно поддаемся и служим. Наше "я" непрерывно, как в калейдоскопе, меняется. Любое внешнее событие, поражающее нас, любая внезапно возникшая эмоция становится калифом на час, начинает строить и управлять, и, в свою очередь, неожиданно свергается и заменяется чем-то другим. А внутреннее сознание, не стремясь рассеять иллюзорность этого калейдоскопа и не понимая того, что сила, которая решает и действует, вовсе не оно само, ставит на всем свою подпись и говорит о разных моментах жизни, в которых действуют самые разные силы: «это я, и это я».

С этой точки зрения волю можно определить как «равнодействующую желаний». Следовательно, пока желания не стали постоянными, человек – это игрушка настроений и внешних впечатлений. Он никогда не знает, что он скажет или сделает. Не только завтрашний день, но даже следующее мгновение скрыто для него за стеной случайностей.

То, что кажется последовательностью действий человека, находит свое объяснение в бедности его мотивов и желаний, или в искусственной дисциплине, привитой «образованием» и «воспитанием», или, прежде всего, в том, что люди подражают друг другу. Что же касается людей с так называемой «сильной волей», то обычно у них господствует одно желание, в котором все прочие исчезают.

Если мы не понимаем отсутствия единства во внутреннем мире человека, то не понимаем и необходимости такого единства в сверхчеловеке, так же как не понимаем и многие другие его черты. Сверхчеловек кажется нам сухим рационалистом, лишенным эмоций, тогда как на самом деле эмоциональность сверхчеловека, т.е. его способность чувствовать, далеко превосходит эмоциональность обычного человека.

Психология сверхчеловека остается для нас неуловимой, ибо мы не понимаем того, что нормальное психическое состояние сверхчеловека – это