Новая методика обольщения - [44]

Она не обиделась:

— Без сомнения. Ты пьешь кофе с молоком или с сахаром?

— С сахаром.

Лора придвинула ему сахарницу, и Курт с грустью отметил, что положить сахар ему в чашку, да еще помешать его ложечкой она не намеревается. Так в свое время Курта баловала только жена. За годы их совместной жизни все те качества, которые вначале казались достоинствами, постепенно превратились в недостатки, лишь одно — ежеутренне размешивать сахар в его чашке — сохранило свою несомненную позитивность. Впрочем, этой добродетели не хватило, чтобы сохранить их брак. Курт отпил глоток чересчур горячего кофе и потер ноющий локоть.

— Сколько тебе лет, Лора?

— Двадцать четыре. А тебе?

— Тридцать пять.

— Опасный период. Именно в это время у большинства начинается кризис среднего возраста: возникает чувство самонеудовлетворенности, одолевают депрессии, появляется желание полностью поменять жизнь, найти новую работу…

Курт постарался стряхнуть с лица излишнюю пасмурность.

— Где ты выкопала такую занимательную информацию?

— Прочла в журнале. Я читала внимательно, потому что моей сестре через месяц тоже стукнет тридцать пять. И у нее, по-моему, этот кризис уже начался.

— Не замечал за собой ничего подобного. Уж кем-кем, но неврастеником меня не назовешь — я стараюсь жить в безусловном душевном равновесии, со вкусом и с удовольствием. Нет у меня никакого кризиса и, надеюсь, не будет. Да я вообще пока не считаю своих лет.

— Черт возьми, Курт… Я ошиблась насчет воскресной школы. С таким оптимистичным подходом к жизни тебе только рекламировать свежевыжатые соки.

— Не поминай все время черта.

— Если мы провели ночь в одной постели, это еще не значит, что теперь ты вправе меня воспитывать, святоша. — Голос Лоры стал более жестким, интонации, категоричными. — А почему ты, душевно здоровый жизнелюб, не женат?

— Я был женат, но развелся.

— Давно?

— В общем, да. Я женился в двадцать пять, а развелся через четыре года. Она оказалась капризной эгоисткой. Мы расставались не по-хорошему. Помню, при финальном выяснении отношений она разбила старинную вазу, доставшуюся нам от бабушки, а я в ярости выкинул обручальное кольцо в окно.

— Послушать бы ее версию тех событий. Капризным эгоистом наверняка оказался бы ты.

— Может быть… Мы одновременно пришли к мысли о разрыве: инициатива была обоюдной. Но знаешь, Лора, у меня почему-то до сих пор сохраняется неприятное ощущение, что я, ее подло бросил.

— Следовательно, ты не безнадежен. Мужчины за последние пятьдесят лет полностью переродились, стали привередливыми, тщеславными, изнеженными, — куда хуже женщин. Если тебе не дает покоя этот комплекс, значит, в тебе еще жив ген настоящего мужчины.

Курт с сомнением посмотрел на Лору, зевнул и нехотя начал есть пережаренный, хрустящий на зубах омлет.

После завтрака Лора быстро оделась, чмокнула его в щеку и скрылась за дверью с книгой под мышкой. Она исчезла так же стремительно, как и появилась, — слегка огорошенный Курт, не успел толком разобраться в своих ощущениях. Его неприятно задело то обстоятельство, что она никак не высказалась по поводу прошедшей ночи и резковато разговаривала с ним за столом. К тому же в ее глазах тоже не наблюдалось счастливого блеска, хотя она сама спровоцировала вспышку телесной активности. Возможно, ее фатализм распространялся и на любовные отношения: прошло и прошло, что толку обсуждать качество состоявшейся близости? Или она оказалась банальной, соблазняющей всех подряд, потаскушкой, воспринимающей секс просто как способ провести время? В таком случае объект, уже ставший очередным трофеем в ее коллекции, не представлял для нее больше никакого интереса.

Приплетясь в университет, Курт сразу же налетел на Дорис, которую, давно не видел, и искренне обрадовался: в процессе общения с этой жизнерадостной крошкой даже настроение, упокоившееся на морском дне, воспаряло к солнцу. Рождение ребенка явно пошло ей на пользу: если раньше она была мелкой кошечкой, то сейчас превратилась в роскошную львицу — она не пополнела, но ее формы приобрели великолепную фактурную тяжесть. Выяснив, что Курт еще не составил план мероприятий на завтрашний праздничный день, Дорис сколь немедленно, столь и великодушно предложила ему встретить Рождество у них: тем более к Алану должна была приехать племянница — занятная персона, работающая в киноиндустрии. Вчетвером им скучно не будет. Курт согласился: собственно, ничего лучшего он все равно бы не придумал.

Встреча Рождества у Блайтов протекала довольно тихо, немного вяло, но в целом вполне приемлемо: еда была вкусной, а разговоры периодически увлекательными. Правда, племянница Алана Джессика — девушка той же ястребиной породы — не произвела на Курта должного впечатления. Дорис без конца жадно задавала ей вопросы о популярных актерах и актрисах, а та спокойно давала им внятные, убийственные характеристики. В начале вечера она не спускала с рук разряженную Алисию, ворковала с ней на птичьем языке и без конца подносила к елке, чтобы та могла пухлыми лапами похвататься за сверкающие шары и подергать мишуру. Потом ребенок куда-то исчез. Политес требовал не обходить кроху молчанием: Курт напряг все мыслительные способности и исторг в ее адрес несколько дифирамбов (вероятно, донельзя тривиальных), после чего, так же мучительно продираясь сквозь правила приличия, поинтересовался, куда она подевалась. Дорис и Джессика выразительно переглянулись, сдерживая иронические улыбки; подробный ответ дал Алан: