Новая методика обольщения - [4]

— А почему на обложке проспекта, рекламирующего гибкие пластмассовые упаковки, женская ручка, упершаяся в бедро? Согласен бедро весьма привлекательное, но какое оно имеет отношение к упаковкам?

— Так ведь упаковки гибкие. Это намек на плавность и мягкость линий…

— Ну, допустим. А почему мизинчик этой невидимой особы украшает бриллиант размером с маленькую тыкву? Это на что намекает?

Полин чарующе улыбнулась и сложила ладони перед грудью, словно моля о пощаде.

— Когда я еще училась искусству дизайна, у меня был замечательный педагог. Он говорил: «Если реклама — двигатель торговли, то женщина — двигатель рекламы. Поместите красивую женщину рядом с любым продаваемым товаром — от роскошного автомобиля до отбойного молотка, — и этот товар будет продаваться куда лучше и быстрее».

Николас посмотрел на Полин поверх низко сидящих очков. Так всегда смотрели добрые дядюшки (в первую очередь Санта-Клаус) из детских фильмов-сказок: в таком взгляде ощущалась снисходительная ирония.

— Вы понимаете, Полин, у меня довольно специфический товар. Красивая женщина в ванне воспринимается почти как порнография, красивая женщина на унитазе — как издевательство над всем святым, что еще осталось в этом мире. Обложки надо будет продумать особо.

— Разумеется. Можно вообще пойти по пути примитивизма: никаких картинок, только крупный текст.

Николас сложил буклеты в стопку и побарабанил по ней пальцами:

— Примитивизм я тоже не приветствую… В последнее время мы, к сожалению, стали терять рынок. Понимаете? В марте должна пройти грандиозная выставка-ярмарка, куда мы потащим все наше оборудование. И буклеты у нас должны быть броскими, запоминающимися. Чтобы их разобрали. А потом пусть хоть отдают детям вырезать картинки, главное… они должны привлечь внимание. Я еще раз прогляжу образцы, не возражаете?

Помотав головой, Полин со злостью подумала, что Сол (которого Николас и не думал вспоминать) мог бы хоть слово проронить: что-нибудь про игру света и цвета. Куда только делось все его красноречие? Во время новой паузы она решила изучить убранство кабинета. Рядом с огромным монитором обнаружилась небольшая фотография в рамке: хорошенький белобрысый юноша красовался на фоне бледно-зеленых холмов и низкого облачного неба. «Его сын? — недоверчиво подумала Полин. — Но ведь совсем не похож. Ни единой общей черточки. А физиономия этого мальчика определенно мне знакома. Где же я могла его видеть? Нет… Не вспомню».

Переговоры завершились несколько скомкано. Николас, наконец определившийся, со своими требованиями, неожиданно резко закруглил размеренную беседу, вызвал секретаршу и попросил выделить для Полин рабочее место рядом с его кабинетом. Сошлись на том, что Полин будет приезжать раз или два в неделю, привозить предварительные варианты уже сверстанных полос, а затем дорабатывать их прямо здесь — по его указаниям. Она поднялась, растерянно улыбнулась и позволила Николасу любезно с собой распроститься. Полин выходила из кабинета, отчего-то чувствуя себя расстроенной: то ли причина заключалась в том, что при их разговоре присутствовал абсолютно лишний Сол (действительно, не стоило его сюда тащить), то ли она втайне надеялась на более теплое и развернутое прощание, сулящее определенные перспективы. А может, ее смутила фотография на столе. Или то, что ее с первого взгляда не оценили по достоинству. Как бы то ни было, к лифту она шла, мрачно глядя себе под ноги. Сол смотрел на нее удивленно.

— Что тебя так разозлило, Полли?

— Ничего. Просто я подвержена внезапным перепадам настроения. Переняла эту отвратительную манеру у моей Кати. Почему ты молчал? Рта не раскрыл?

— Меня ни о чем не спрашивали. Меня, если помнишь, вообще не звали.

— Ладно, проехали… А ты не знаешь, чей портрет стоит у Николаса на столе?

— Знаю. Его сына. Я ведь в свое время через него и вышел на Николаса.

— Каким образом?

— Это была многоходовая комбинация… Есть у меня знакомый парень — тоже фотограф, совсем молоденький, но очень талантливый. Предпочитает, как он сам говорит, «делать искусство». Он однажды сообщил, что получил через хорошего приятеля, предложение поработать на одну сантехническую компанию, но ему страшно не хочется. А мне всегда хочется. Подзаработать. Я сказал, что готов перехватить предложение, и тогда он связал меня с этим приятелем — ну, сыном Николаса, — а тот и дал мне координаты своего папаши.

— А Николас женат?

— Вроде бы нет.

Вот и славно, резюмировала Полин, немного повеселев. В конце концов, несколько холодный прием ничего не значит. Она умна, привлекательна, остроумна — ну что ей стоит произвести впечатление на этого старого моржа? Они теперь будут видеться регулярно, следовательно, все в ее руках. По дороге домой Полин напряженно размышляла, почему общение с дюреровским персонажем вызвало столь внезапные перепады настроения и желание активизироваться. Вывод оказался бесспорным: ее совершенно неожиданно, стремительно «зацепило». И дело, конечно, не только в его потрясающе вырезанной верхней губе… Хотя и в ней тоже.

* * *

Половину субботы, Кати таскалась за Полин по всей квартире и ныла, жалуясь на необъективность учителя физики, предательство мальчика, успевшего за лето полюбить другую, и собственные прыщи. Если первые две проблемы разрешить было невозможно, то к третьей Полин приступила довольно энергично.