Новая Магдалина - [94]

— Я возвращаюсь к этому в последний раз, возвращаюсь к этому с целью, которую вы скоро поймете. Вы разошлись с женихом, вы лишились любви леди Джэнет, вы погубили всю вашу будущность, а теперь вы возвращаетесь с самоотвержением к жизни, которую сами назвали безнадежной. Все это вы сделали добровольно в такое время, когда ваше положение в этом доме было решительно обеспечено, — сделали ради истины. Теперь скажите мне: может ли женщина, которая в состоянии принести такую жертву, оказаться недостойной доверия, если мужчина поручит ей свою честь и свое имя?

Она поняла его наконец. Она отвернулась от него с криком. Она стояла, сложив руки, дрожала и смотрела на него.

Он не дал ей времени подумать. Слова срывались с его губ бессознательно, без всяких усилий.

— Мерси, с первой минуты я полюбил вас! Вы теперь свободны. Я могу просить вас стать моей женой?

Она отступала от него все дальше и дальше, подняв умоляюще руки.

— Нет! Нет! — вскричала она. — Подумайте о том, что вы говорите. Подумайте о том, чем вы пожертвуете! Это не может, не должно быть!

Лицо его омрачилось внезапным страхом. Голова его упала на грудь, заговорил он так тихо, что Мерси едва могла его расслышать.

— Я забыл про одно обстоятельство, — сказал он. — Вы напомнили мне об этом.

Она решилась немного приблизиться к нему.

— Не оскорбила ли я вас?

Он грустно улыбнулся.

— Вы разъяснили мне… Я забыл, что из того, что я люблю вас, не следует, чтоб вы взаимно любили меня. Скажите это, Мерси, — и я оставлю вас.

Слабый румянец выступил на ее лице, потом оно стало бледнее прежнего. Глаза ее робко потупились под пылким взглядом, который он устремил на нее.

— Как могу я это сказать? — ответила она просто. — Какая женщина на моем месте могла бы устоять против вас?

Он быстро подошел, он протянул руки, задыхаясь от безмолвной радости. Она отступила от него опять с взглядом, который ужаснул его, — взглядом в котором было глубокое отчаяние.

— Достойна ли я стать вашей женой? — спросила она. — Должна ли я напомнить вам о том, чем вы обязаны вашему высокому положению, вашей безукоризненной честности, вашему знаменитому имени? Подумайте обо всем, что вы сделали для меня, потом представьте мою черную неблагодарность, если я погублю вас на всю жизнь, согласившись на нашу свадьбу, если я себялюбиво, жестоко, зло, унижу вас до уровня такой женщины, как я!

— Я поднимаю вас до своего уровня, когда женюсь на вас, — ответил он. — Ради Бога, будьте ко мне справедливы! Не упоминайте мне о свете, его мнениях. От вас зависит, от вас одной, сделать несчастье или счастье моей жизни. Свет! Боже милостивый! Что может дать мне свет взамен вас?

Она с умоляющим видом сложила руки. Слезы ручьем катились по ее щекам.

— О, сжальтесь над моей слабостью! — вскричала она. — Добрейший, лучший из людей, помогите мне исполнить суровую обязанность относительно вас! Это так тяжело после всего, что я выстрадала, — когда мое сердце жаждет покоя, счастья и любви!

Она справилась с собой, дрожа от слов, вырвавшихся у нее.

— Вспомните, как мистер Голмкрофт поступил со мной! Вспомните, как леди Джэнет оставила меня! Вспомните, что я говорила вам о моей жизни! Презрение всех ваших знакомых поразит вас с моей помощью. Нет! Нет! Нет! Ни слова более! Пощадите меня! Пожалейте меня! Оставьте меня!

Голос изменил ей, рыдания прервали ее слова. Он бросился к Мерси и заключил ее в свои объятия. Мерси была неспособна сопротивляться ему, но уступать ему не хотела. Ее голова лежала на груди Джулиана бесстрастно — так бесстрастно, как голова мертвого тела.

— Мерси! Моя дорогая! Мы уедем, мы оставим, Англию мы будем жить с новыми людьми, в новом свете! Я переменю свое имя, я разойдусь с родственниками, друзьями, со всеми. Все, все лучше, чем лишиться вас!

Она медленно подняла голову и посмотрела на него.

Он вдруг отпустил ее, он пошатнулся назад, как человек, ошеломленный ударом, и опустился на стул. Прежде чем Мерси произнесла хоть слово, он прочитал страшную решимость на ее лице — скорее умереть, чем уступить своей слабости и обесславить его.

Она стояла, крепко сжав руки, подняв свою прекрасную голову. Ее нежные серые глаза опять засияли, не отуманенные слезами. Буря волнений пронеслась над ней. Грустное спокойствие появилось на ее лице, ангельская покорность слышалась в голосе. Стараясь казаться спокойной, произнесла она свои последние слова.

— Женщина, которая жила моею жизнью, женщина, которая страдала, как я, может любить вас, как я вас люблю, но она не должна быть вашей женой. Это место слишком высоко для нее. Всякое другое место слишком низко для нее и для вас.

Она замолчала и, подойдя к колокольчику, подала сигнал к своему отъезду. Сделав это, она медленно отступила назад и подошла к Джулиану.

Нежно приподняла она его голову и положила ее на сбою грудь, молча наклонилась и коснулась его лба своими губами… Вся благодарность, наполнявшая ее сердце, вся принесенная ею жертва, мучившая его, выразились в этих двух действиях — так скромно и так нежно сделанных. Когда последнее нежное пожатие ее пальцев исчезло, Джулиан залился слезами.

Слуга пришел на звон колокольчика. В ту минуту, как он отворил дверь, послышался женский голос в передней, говорившей с ним.