Новая Королева - [6]

Из-под картонки торопливо вылез таракан и вскарабкался по моей штанине, чтобы полакомиться крошками. Он не сказал ни «пожалуйста», ни «спасибо». Я считала тараканов самыми грубыми из всех насекомых. Я разговаривала со слепнями и мучными червями, и они были вежливыми и интересными собеседниками. Но тараканы только ворчали и жаловались, что теперь, когда люди заселили их мир, стало слишком мало отбросов и грязи. Они утверждали, что мешки для мусора и пылесосы положат конец их существованию.

Я махнула рукой, отгоняя таракана. Он скрылся в складках картона, ругая меня за дурные манеры.

– Я пытаюсь помочь тебе, дурак. Хочешь, чтобы тебя раздавили?

Я взяла сумку, сунула в нее фотографии и книжки и вылезла под дождь, рассчитывая добежать до крохотного сухого местечка между нашим домом и убогой парикмахерской по соседству.

Войти можно было только через переднюю дверь. Наш домовладелец, Уолли Гаркус, держал черный ход на замке «по соображениям безопасности». Ну или он так говорил. Просто ему нравилось пялиться на одиноких матерей и молоденьких девушек, которые снимали в его доме дешевое жилье. Квартира Гарри находилась ближе всего к входу – иными словами, у этого извращенца был идеальный обзор.

Струи дождя, пополам со снегом, так и хлестали меня. Джинсовая ткань куртки и брюк впитывала каждую каплю, и я чувствовала себя очень скверно – плюс десять фунтов, минус двадцать градусов – когда толкнула дверь и вошла. Мокрыми руками я не сумела удержать ручку, и дверь захлопнулась. От этого звука я вздрогнула.

Я едва успела миновать комнату Уолли, когда его дверь распахнулась. Я медленно попятилась по направлению к лестнице, не выпуская домохозяина из виду.

Сначала появилось его потное лицо, затем всё остальное – слои жира, обтянутые тесной синей рубашкой и засаленными брюками защитного цвета. У меня даже глаза защипало от характерного запаха – сочетания гнилой капусты и мяса. Рубашка под мышками у Уолли сделалась темно-синей от пота. Он всегда напоминал мне моржа. Лысая голова, складки кожи на лбу, двойной подбородок, длинные, похожие на полусъеденную колбасу усы, которые висели над толстыми, как сосиски, губами…

Сопение и щелканье, которые он издавал при каждом вдохе, еще больше усиливали сходство с выброшенным на берег морским зверем.

– Привет, Элисон. Промокла, а? – спросил Уолли, и его глаза – влажные и темные, как уголь, – блеснули.

Он впился зубами в перезрелый абрикос, и сок потек по подбородку. Уолли похабно ухмыльнулся. Клыки у него были непомерно крупные; они торчали, как недоразвитые бивни.

Мне чуть не сделалось дурно, когда он вышел в коридор и откровенно воззрился на мою грудь, облепленную мокрой рубашкой. Вид у него был голодный, словно Уолли хотел меня сожрать.

Я поплотнее запахнула куртку и отвела с лица мокрые колечки светлых волос.

– Я как раз сварил шоколад. Хочешь кружечку? – спросил он.

Я много раз видела, как Уолли на меня пялился, но до такой наглости еще не доходило. Я сглотнула и крепче сжала сумку.

– Нет. Миссис Бансби ждет.

– Не ждет. Она вышла в магазин, – сказал Уолли и протянул мне записку.

Листок был надорван сверху, прямо над словами «вернусь через час». Больше я ничего не успела разглядеть, прежде чем он сунул записку обратно в карман.

– Вообще-то, – пропыхтел Уолли, – миссис Бансби сама просила побыть с тобой. Сказала, что ты еще слишком мала, чтобы сидеть одна. Обязательно влезешь в неприятности. Я могу подняться к тебе, если хочешь.

Он побренчал висевшими на поясе ключами и ухмыльнулся еще шире.

Идиот.

Я ненавидела его – и еще сильнее ненавидела себя за то, что боялась. Я уже видала таких, как он. В одной из предыдущих семей я столкнулась с четырнадцатилетним приемным братом, который подловил меня в подвале и засунул язык мне в рот, а руки – под блузку. Но в итоге именно я отправилась обратно в приют за то, что откусила ему кончик языка и сломала большой палец. Ведь это у меня были проблемы.

К сожалению, с Уолли Гаркусом не удалось бы разделаться так легко, как с тощим подростком.

Я наткнулась пяткой на нижнюю ступеньку лестницы и чуть не упала. Нужно было драться или бежать. Я знала лишь одно: миссис Бансби не попросила бы «моржа» составить мне компанию. Он, наверно, увидел, как она уходила, и решил, что это отличный шанс. И теперь Уолли стоял между мной и единственным выходом. Даже если бы я заперлась в квартире, он мог открыть дверь собственным ключом.

Сумей я чем-нибудь подпереть дверь, я бы выиграла немножко времени, чтобы спуститься по сломанной пожарной лестнице. Я бы, возможно, сорвалась и убилась, но лучше смерть, чем Уолли.

Я развернулась и со всех ног побежала наверх, на шестой этаж. За спиной раздавались шаги Уолли, медленные и тяжелые. Он не торопился. Никто здесь не полез бы не в свое дело, не остановил его. А значит, он был в полной безопасности. Как паук, который ползет к застрявшей в паутине мухе.

Слезы застилали мне глаза, когда я добежала до двери. Под полоской скотча на ней висел клочок записки миссис Бансби. Она приклеила ее рядом с глазком, а Уолли сорвал.

Проглотив горечь во рту, я попыталась вставить ключ в замок. От адреналина мое сердце так и колотилось. В конце концов, оно начало неудержимо трепетать в груди. Я едва усппела зайти в квартиру, захлопнуть и запереть дверь, прежде чем Уолли появился на нашем этаже. Напрягая все мышцы, я подперла дверную ручку любимым старым креслом миссис Бансби, побежала в спальню и бросила сумку на пол. Вечернее небо было затянуто облаками, на улице стоял серый туман. На окне висели тяжелые шторы, и комнату окутывали тени, рисуя зловещие силуэты на голых стенах.