Новая идеология: голодомор - [31]

Советское военное руководство осознавало военную угрозу со стороны Польши и ее союзников. Кроме того, польское направление считалось наиболее опасным[39] , поэтому здесь начали выстраивать оборонительную систему, комплекс укрепленных районов, концентрировать войска, заранее создавать партизанские отряды. Необходимость мобилизовать украинское и белорусское национальное чувство в интересах защиты СССР была одной из главных причин укрупнения этих республик в 1920-х годах и проведения в них политики «коренизации» и развития национальной культуры.

Советское руководство понимало, что война с Малой Антантой – это война с сухопутными союзниками Британии. А для такой комбинации у Красной армии, чтобы выдержать военный удар, сил было недостаточно.

После обострения отношений между СССР и Британией ситуация в Восточной Европе стала для Советского Союза крайне опасной. В Польше к концу 1920-х годов усилились позиции сторонников войны против СССР, был заключен альянс с украинскими структурами, целью которого была война за присоединение советской Украины к сфере влияния Польши. С этого момента война Малой Антанты против СССР смело могла казаться вопросом ближайшего времени, и предвоенная обстановка сохранялась вплоть до 1932 года[40] .

Историкам еще предстоит разобраться с многочисленными пропольскими организациями, вскрытыми в СССР в этот период. Скорее всего, часть из них действительно существовала: было бы очень странно, если бы польские военные не создавали на территории СССР подобные структуры именно в это время. По более раннему периоду споров на этот счет у историков нет: общепризнано, что Польша имела в СССР диверсионно-разведывательные организации, такие как, например, «Зеленый дуб» в Белоруссии[41] .

Массовые репрессии коммунистов и естественные действия враждебных Советскому Союзу сил вполне могли быть параллельными процессами. Но, так или иначе, советское руководство имело все основания полагать, что Польша и ее союзники занимались созданием подобных организаций в целях подготовки войны против СССР, а ключевым элементом в этой игре спецслужб и политиков должна была быть Украина и политические структуры в УССР.

Особенностью военно-стратегической ситуации в СССР в конце 1920-х годов было отсутствие сильных союзников и неизбежность перерастания любой из вероятных войн в одном из регионов – на Дальнем Востоке, в Средней Азии или в Восточной Европе – в войны в оставшихся двух, так как за спиной врагов СССР в каждом из трех локальных конфликтов стояла Британская империя.

Большая война на Дальнем Востоке, даже если бы она каким-то чудом не была дополнена войной в Средней Азии и Восточной Европе, – это война, в которой, чтобы противостоять Японии и ее союзникам, ресурсов Дальнего Востока было недостаточно. Переброска вооруженных сил из европейской части была чрезвычайно сложной даже для Российской империи в 1905 году, и тем более она была сложной для Советской России. Таким образом, война на Дальнем Востоке могла сразу принять характер очень масштабной территориальной экспансии Японии и ее китайских союзников[42] .

Противопоставить оккупации Японией всего Забайкалья и, возможно, части Сибири Советский Союз мог только партизанское сопротивление по модели эпохи Гражданской войны. Но, как показал опыт войны против китайских коммунистов в самом конце 1920-х годов, партизанская война могла оказаться для СССР и неудачной. Защищенная от США альянсом с Британией, Япония могла развязать войну на Дальнем Востоке не только за обладание Маньчжурией, но и нацелиться на захват Монголии, то есть на выход к южным границам Сибири, что в итоге и произошло в конце 1930-х годов.

Любой из трех возможных локальных конфликтов грозил потерей больших экономических районов и материальных средств. Любой из конфликтов требовал создания крупной армии. Каждый из них грозил стать затяжным и разрушительным, влек за собой перенапряжение сельского хозяйства и угрозу крупного голода в городах. А необходимость кормить воюющую армию и промышленность в городах в свою очередь означала конфискацию продовольствия у крестьян, новую продразверстку. Следовательно, любой из военных конфликтов приносил голод в ряд сельских регионов и гражданскую войну на часть территории СССР.

Иными словами, в 1926–1927 годах советское руководство, начиная политику индустриализации и коллективизации, имело все основания рассматривать внешнеполитическую ситуацию как критическую и предвоенную. Лишь с 1932–1933 годов ситуация для СССР стала стабилизироваться, а угроза войны на время отступила[43] .

Советская деревня и Великая депрессия

У большого голода были и другие «внешние» источники: США и Великая депрессия. Политика индустриализации, частью которой являлась коллективизация, стала возможной только благодаря партнерству между СССР и США: практически все крупнейшие «гиганты социализма» были построены на основе технологий, полученных от США, и в большинстве случаев само строительство этих заводов, наблюдение за началом их работы осуществлялось при ключевом участии инженеров из США[44] .

Масштаб осуществлявшихся Соединенными Штатами поставок технологий и оборудования в СССР был столь велик, что изменил стратегическую ситуацию не только в Европе, но и во всей Евразии. Отношения СССР и США в годы индустриализации были отношениями стратегического партнерства. Только благодаря этим отношениям СССР смог создать индустриальный потенциал, обеспечивший его выживание в ходе военной тревоги конца 1920-х – начала 1930-х годов и в годы Второй мировой войны.