Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика - [143]

По завершении самого болезненного этапа рыночных реформ и после финансового кризиса 1998 года началось некоторое оживление. И, естественно, с новой силой развернулась дискуссия

о том, какими путями преодолевать отставание российской экономики, увеличившееся за годы реформ и трансформационного кризиса; о ее модернизации, о целях и методах этой модернизации.

Все последние годы при формировании экономической политики постоянно сталкивались две альтернативные модели. Одна модель — либеральная, упор в которой сделан на свободную игру рыночных сил и минимизацию участия государства в экономике. Она естественным образом доминировала в период перехода от плановой экономики к рыночной, которая состояла в либерализации, приватизации, финансовой стабилизации, а также в выстраивании институтов, обеспечивающих нормальное функционирование рыночных механизмов.

Вторая модель — государственная, дирижистская — предусматривает активное участие в экономике государства, причем не только в качестве реформатора, но и действующего субъекта, государственного предпринимателя и инвестора. Сторонники этой модели объясняли болезненность реформ в России прежде всего уходом (к тому же слишком быстрым) государства из экономики. Они также всегда выступали за активную промышленную политику, понимаемую при этом в привычном советском смысле (а отнюдь не в западном смысле industrial policy), т. е. как определение государством приоритетных отраслей и осуществление программ их развития^ основном за счет государственных инвестиций либо широкого применения льгот. На практике эти идеи стали продвигаться только в короткий период пребывания на посту премьер-министра Е. М. Примакова, когда появились бюджет развития и Банк развития России.

С началом модернизации тот же выбор предстал в новой ипостаси. На первом этапе рыночных преобразований либеральная модель была более адекватной. Но, может быть, на этапе модернизации, когда необходима глубокая структурная перестройка, а рыночные силы далеко не всегда генерируют желаемые структурные сдвиги, приходит время дирижистской модели? Может быть, призывы к активной промышленной политике, исходящие от все более широких кругов общества, должны быть услышаны?

В течение последних четырех лет доминировала все же либеральная политика, и при этом имели место высокие темпы роста.

Правда, объяснения находили в девальвации рубля и высоких ценах на нефть, что справедливо. Но несомненно и то, что выгоды конъюнктуры реализовывал российский бизнес, возродившийся благодаря реформам и взявший на себя роль локомотива роста. Затем темпы восстановительного роста, который рано или поздно все равно должен был начаться, стали падать: с 10 % в 2000 году до 4,3 % в 2002 году.

И тогда заговорили о недостаточной амбициозности правительства, о том, что оно должно действовать более активно. Был выдвинут лозунг удвоения ВВП за 10 лет, хотя особо оригинальных идей относительно способов повышения темпов никто не подавал — ожидали, что их разработает правительство. Разве что А. Н. Илларионов выдвинул идеи снижения налогов и госрасходов до 20 % ВВП и содействия падению курса рубля относительно доллара.

Правительством была поддержана идея диверсификации экономики, призванная решить проблему сырьевой ориентации российского производства и экспорта. За ней напрашивалась идея изъятия природной ренты, активно развиваемая левым флангом политического спектра, особенно С. Ю. Глазьевым: изъять сверхдоходы нефтяников и снизить налоги на остальных, дав тем самым импульс развитию обрабатывающих отраслей. Вскоре, однако, выяснилось, что доходы нефтяников в отличие от большинства других отраслей высоки лишь в силу конъюнктуры и конкурентоспособности их товара; что они ничем не выделяются по сравнению с их конкурентами на мировом рынке и чрезмерные изъятия просто приведут к потере ими конкурентоспособности. И без того наши нефтяные компании только недавно приступили к внедрению новых технологий, уже давно освоенных другими. А обрабатывающим отраслям как реципиентам выгод еще предстоит достичь конкурентоспособности, доказать, что они могут это сделать в приемлемые сроки. Тогда что?

Либералы, естественно, настаивали на продолжении структурных и институциональных реформ. И это, на наш взгляд, тоже правильно. Но начатые реформы двигались медленно и за редким исключением (например, налоги) не приносили быстрых заметных результатов. Этого следовало ожидать, ибо такова природа институциональных изменений: сопротивление им со стороны различных слоев общества возрастает, а предельный эффект снижается. Заметим, что многие реформы, оказавшиеся в повестке дня, — естественных монополий, здравоохранения, пенсионная, госсектора в целом — уже не составляют специфику перехода от плановой экономики крыночной, а скорее являются ответом на вызовы постиндустриального развития, с которым сталкиваются многие страны, в том числе самые развитые и процветающие. Стало быть, заимствование их опыта в этих сферах полезно, но отнюдь не всегда столь же бесспорно, как это было при решении задач либерализации, приватизации и финансовой стабилизации.