«Новая Атлантида». Геополитика Запада на суше и на море - [2]

Однако следует подчеркнуть, что география характеризуется скорее как обусловливающий, а не как определяющий фактор. Такая формулировка выбрана намеренно. Она не подразумевает, что географические особенности играют детерминирующую, причинную роль во внешней политике. Географический детерминизм, который объясняет географией все вещи от четвертой симфонии до четырехмерного изображения, дает такую же искаженную картину, как объяснение политики без упоминания географии. География государства — скорее материал, чем повод для осуществления им политики, однако признать то, что предмет одежды в конечном счете должен быть скроен так, чтобы соответствовать ткани, не означает заявить то, что ткань предопределяет стиль одежды или ее размер. Но география государства не может не приниматься во внимание людьми, формирующими его политику. Особенности территориального плана влияли на них в ее выработке в прошлом и будут продолжать делать это в будущем.

Следует заметить, что существующая немецкая школа «геополитики» отказалась в известной степени от строгого географического детерминизма Ратцеля, но только для того, чтобы отойти от искушения метафизикой, которая рассматривает географию в качестве первопричины. Как свидетельствуют признания, ее приверженцы не только занимаются изучением географической обусловленности политических явлений, они также занимаются оправданием политики, что едва ли является научной деятельностью. Вероятно, лучшее изложение своей позиции было дано в 1928 г. четырьмя редакторами журнала «Zeitschrift für Geopolitik»: «Геополитика — это учение о связи политических процессов с почвой. Она опирается на широкую географическую основу, в особенности на политическую географию, в изучении пространственных политических организмов и их структуры… Геополитика обеспечивает необходимые знания для политических действий и руководства в политической жизни. Таким образом, она является уроком искусства для руководства практической политикой, необходимой для государства, чтобы оно было способным встать на твердую почву. Этот скачок от знания к мастерству делается только тогда, когда неизвестно, где это является безопасным и более опасным. Геополитика — это желание и потребность для географического осознания государства» [4. S. 9].

Во французской школе, основанной Видалем де ла Блашем, последователями которого стали Брюн и Валло, а теперь и Февр, такому детерминизму противопоставляется «поссибилизм», принимающий во внимание возможность изменения людьми географической среды и многие другие факторы, которые объединяются с географическими в предопределении человеческой судьбы: «Истиной и только географической проблемой является использование возможностей» [5. Р. 349]; «…Наиболее совершенный морфологический тип не влечет каких-либо определенных последствий» [6. P. 223].

То, что мы обозначаем в качестве нашего направления, представляет собой нечто среднее между последним утверждением и детерминизмом Ратцеля. География не предопределяет, но она обусловливает; она не только открывает возможности для использования, она требует, чтобы они были использованы; только воля человека определяет его способности лучше или хуже использовать либо изменить в лучшую или худшую сторону эти возможности.

Указанные особенности оказывают многоплановое влияние на внешнюю политику. Размер оказывает влияние на относительную силу государства в борьбе за превосходство. Природные ресурсы влияют на плотность населения и экономическую структуру, которые сами по себе являются факторами формирования политики. Местоположение относительно экватора и океанов или континентальных масс определяет близость к центрам силы, областям конфликтов и установившимся путям сообщений, а положение относительно непосредственных соседей определяет позицию в отношении потенциальных противников, тем самым предрешая основные проблемы территориальной безопасности.

Однако значение размера и местоположения как факторов внешней политики нельзя оценить без учета определяющих воздействий рельефа местности и климата. Рельеф воздействует на мощь [государства] вследствие влияния на [его] единство и внутреннюю целостность. Климат, влияющий на транспортное сообщение и устанавливающий ограничения на возможности производства сельскохозяйственной продукции, обусловливает экономическую структуру государства и тем самым косвенно, но, безусловно, и его внешнюю политику.

Относительный размер государств при условии существования действительной политической и экономической интеграции в пространстве является приблизительным показателем относительной мощи и, по существу, элементом внешней политики. И хотя в такой абстрактной форме, как общая площадь территории, он не порождает конкретных целей и не придает содержание внешней политике, он тем не менее является показателем способности сопротивляться давлению со стороны других государств и может воздействовать на выбор между войной и дипломатией в качестве инструментов национальной политики.

На протяжении всей истории и особенно в ее ранние периоды подавляющее большинство сильных государств были крупными государствами. Египет, Вавилон, Ассирия, Персия и Рим были — каждое в свое время — крупнейшими из существовавших государственных образований и, тем самым, наиболее сильными. Правда, в определенные периоды такие небольшие государства, как Афины, Венеция и Голландия, действовавшие как морские державы, смогли на некоторое время посредством установления контроля над морскими путями распространить свое влияние на обширные территории, однако в борьбе на суше они обычно уступали более крупным государствам, а в борьбе на море — государствам с более широкой базой, которая подразумевала большую территорию. Ближе к современности великими державами вновь становились крупные государства. Германия смотрит с тревогой и недовольством на расширившуюся Польшу на своей восточной границе и дальше на огромную Россию, а Япония живет в смертельном страхе перед будущим, когда Китай и Россия, смотрящие ей в лицо через Японское море, проявят свой потенциал и могущество, присущие их гигантским размерам.