Новая алмазная сутра - [12]

Я сказала ему, что беспокоюсь, что у меня недостаточно доверия.

Он объяснил мне, что у него такое изобилие любви, что он просто отдает и никому не нужно заслуживать это.

Он сказал, что одного моего бытия достаточно, мне нет необходимости что-нибудь делать, чтобы иметь ценность, он любит меня и принимает меня со всеми моими ограничениями.

"Чтобы обладать моей любовью, вам совсем не надо заслуживать ее; вашего бытия достаточно.

Не предполагается, что вы что-то делаете, вам не нужно становиться стоящим ее; это все чепуха.

Из-за подобных вещей людей эксплуатировали, лишали доверия и разрушали".

"Вы уже то, чем вы можете быть; большее не нужно.

Так что вам нужно просто расслабиться и принять меня.

Не думайте в терминах `заслужить`, иначе вы останетесь в напряжении.

Это то, что является вашей проблемой, вашим беспокойством, постоянно - вас слишком мало, вы не делаете это, вы не делаете то, у вас недостаточно доверия.

Вы создаете тысячу и одну причину для беспокойства".

"Я принимаю все ваши ограничения, и я люблю вас со всеми вашими ограничениями.

Я не хочу создавать никакого чувства вины ни в ком.

Иначе все это трюки.

Вы не доверяете мне, и вы чувствуете вину; тогда я начинаю доминировать.

Вы не стоите любви, вы не делаете того, вы не делаете этого - и я прерву снабжение вас моей любовью.

Тогда любовь превращается в сделку.

Нет, я люблю вас, потому что я есть любовь".

Я поняла, что это было одним из фундаментальных камней моей обусловленности, потому что это "я не стою", продолжало обнаруживаться многие годы.

Так что много раз Ошо говорил мне просто быть, что я достаточна сама в себе.

А потом он засмеялся и сказал мне просто расслабиться и наслаждаться, и если я не доверяю, все хорошо.

Ему нужны несколько санньясинов, которые не доверяют ему, - это вносит разнообразие!

У него всегда был способ растворять проблемы, как у волшебника, и я оставалась стоящей в здесь и сейчас, где не было проблем, и задавала себе вопрос, что будет следующим для моего ума.

Я подозреваю, что иногда я создавала проблемы просто, чтобы прийти на даршан.

Приехал Лоуренс.

Я не видела его почти два года, и было впечатление, как будто перерыва совсем не было.

Мы были связаны, как будто только вчера он посадил меня на самолет в Индию.

Я думаю, что он приехал, чтобы проверить ситуацию и подтвердить, что у меня все хорошо и я не жертва религиозного культа, так как он, должно быть, читал к тому времени все негативные статьи об Ошо.

Журналисты, которые были в Пуне или даже те, которые не были, писали о насилии во время групповой терапии и о сексуальных оргиях, чего я за все эти годы так, к сожалению, никогда и не испытала!

Лоуренс прожил несколько дней и пришел на даршан, чтобы увидеть Ошо.

Не зная правил, Лоуренс остался позади, когда мы все заполнили аудиторию.

Те, которые пришли первыми, занимали места в передних рядах, и вы понимаете, как мы не старались сдерживать себя и идти медитативно, ноги двигались все быстрее и быстрее, и, когда мы поворачивали в последний раз, мы бежали, сбрасывая нашу обувь во всех направлениях, и потом скользили несколько последних ярдов по мраморному полу.

Ошо входил после того, как мы садились.

Из-за моего неизящного входа Лоуренс и я оказались разделенными.

Он был сзади, а я была впереди.

Произнесли его имя, он должен был подойти и разговаривать с Ошо.

Никто не знал, что мы вместе, и все же, когда назвали его имя, Ошо повернулся на своем кресле и пристально посмотрел на меня, как будто с моего места вспышка на фотоаппарате вспыхнула и жужжала.

Странно, я никогда не понимала, как это я излучаю такое сильное сообщение, не зная об этом.

Ошо подарил Лоуренсу подарок и сказал, чтобы он возвращался и сделал фильм об ашраме.

Прошел год, и я вычеркивала очередной месяц, как новое маленькое чудо, что я все еще здесь.

После того, как я провела большую часть года, сидя у реки и стараясь научиться играть на бамбуковой флейте, я решила, что работа в ашраме сделает меня более чувствительной, более доступной для "работы", которую он должен делать со мной.

Я много раз приходила в офис по поводу работы, но мне говорили, что работников достаточно и, если я не могу делать что-то в офисе (например, "сегодня из Англии прибывает бухгалтер" - это была Савита, с которой я поменялась одеждой несколько лет назад), для меня нет места.

Я не собиралась никому говорить, что я работала секретарем в течение десяти лет, работала у священников, психиатров, в газетах, в госпиталях, у хирурга-ветеринара и в казино.

Жизнь в офисе не привлекала меня, и я работала в саду, проводя большую часть дня, поливая растения из шланга и делая радугу.

Работа в саду рассматривалась как роскошь, а не как работа.

В конце концов, я попала на правильную работу - я печатала книжные обложки.

Я восприняла эту работу тоже на некоторое время серьезно, думая, что я могу стать начальником этого подразделения; но однажды, когда я путешествовала через город, чтобы отдать пленку на проявку, я увидела мертвого человека, лежащего на земле, и сказала себе:

"Что это! Я не приехала к Мастеру, чтобы стать лучшим печатником в мире".