Нострадамус: Жизнь и пророчества - [104]

     И ужас летит к Вифлеемской звезде.

37. Те десять казнят своего капитана,

     А флот собирался сражаться в войне,

     Здесь рейнские волны страдают от раны,

     И Северный мыс не одобрит навет.

38. Конь скачет отчаянным, диким галопом,

     И яростно скинут был всадник с седла,

     И хрипом предсмертным сметен конский топот,

     Так гибель наследника с власти свела.

39. Напрасно мечтал полководец французов

     Фаланги врага в пух и прах разнести.

     Печаль генуэзских болот его замыслы сузит:

     С трясиной нашествию не по пути.

40. Их спрятали в трюме, где масло да сало,

     И двадцать один дрался в стане врага,

     Их стража мечом и стрелой достигала,

     Хотя их у врат не смогли запугать.

41. Покинут был дом с нехорошею славой,

     Где громко скелеты стучали костьми,

     Им крест над могилой надобен, право,

     Чтоб дом стал отрадой для честных с детьми.

42. Почет Низарам сицилиец увидел:

     Цени, Иннокентий, заветы Святого Петра,

     Но злоба и грязь на любовь и на совесть в обиде,

     В гражданской войне много будет утрат.

43. Сенаторы будут в долгах, а Лютеция — в Марсе,

     Ночь Франции долгие беды сулит,

     Богатство Сатурна растратят в авансах,

     Что, Крозус, тебе гороскоп говорит?

44. Две жертвы наметила новая Венус,

     Но вот поваренок открыл этот яд,

     А спасшийся принц теперь знает ей цену,

     Виновную, видно, найдут и казнят.

45. Со дна поднимается дерзкий правитель,

     Тьмы пленных страдают на поле тройном,

     В соборы и церкви военных богов заманите!

     Осады, награды и битвы кругом.

46. Да, Запад, надеемся, станет свободен,

     Откроет Британия высший закон,

     Шотландский пират популярен в народе,

     Дождливых ночей не пугается он.

47. Военных уловок окажется мало,

     Страна выбирает разбойничий путь,

     Здесь древнее варварство новью считали,

     И протестантизм тут может вздохнуть.[103]

48. Его без объятий настигли в постели,

     И эпиталамы слезой истекут,

     Горячие ветры несчастья отпела,

     И бедствия снова на землю придут.

Послание Генриху II [104]

Непобедимому, величайшему и самому христолюбивому королю Франции Генриху II его покорнейший слуга и верноподданный Михаил Нострадамус желает новых побед и счастья.

У меня есть серьезные причины обратиться к вам лично, христолюбивый и победоносный король. Мое лицо долго было пасмурным, пока я не решился предстать перед вами, зная, что ваше всемогущество безмерно. Я чувствовал, какой ослепительной должна быть предстоящая личная встреча с вами. Я благословлял и боготворил тот день, когда я смог бы предстать перед вами, Ваше Величество. Мне известна ваша человечность, и я знаю, что равного вам нет. Теперь, предвкушая возможность личной встречи с вами, я мог бы выявить доброту и искренность моего сердца и наилучшим образом познакомить вас с моим творчеством, мой бесподобный король. Но мне казалось невозможным сделать это с большой четкостью и блеском, ибо мой разум был затемненным и неясным, пока его не прояснило сияние, исходящее от лица величайшего из монархов мира. Я очень долго раздумывал над тем, кому посвятить три последних «Центурии» моих пророчеств. А в них в обшей сложности должно быть тысяча катренов. После долгих раздумий я беру на себя смелость посвятить мое творение Вашему Величеству. И это меня не страшит: еще великий автор Плутарх в своем жизнеописании Ликурга поражался обилию даров и подаяний, приносимых в древних храмах в жертву языческим богам. Многие не рисковали появляться там снова, потому что народ был подавлен колоссальной стоимостью жертвоприношений. Тем не менее, видя, что в вас королевская величественность сочетается с не имеющей себе равных человечностью, я обращаюсь к вам не как к персидскому шаху, к которому запрещено и близко подходить, но как к доброжелательному, благоразумному и мудрому властелину. Я посвящаю Вам мои пророческие, выполненные бессонными ночами вычисления; в «Центуриях» я руководствовался больше природным инстинктом и поэтическим воодушевлением, чем установленными правилами стихосложения. Для большей части моих пророчеств можно вычислить года, месяцы и недели тех событий, которые произойдут в странах, городах и поселках Европы; в меньшей мере я касался того, что случится в Африке и, отчасти, в Азии, имея в виду реформы образа правления, вызванные изменением духовной атмосферы, и во всем этом я добивался естественности и правдивости. Но найдутся охотники возразить (подразумеваю тех, которые любят совать свой нос в чужие дела), что мои рифмы так же легки и доступны, как труден для постижения сокровенный смысл моих четверостиший. Поэтому, о мой наимилосерднейший Король, многие известные мне пророческие четверостишия настолько трудны для понимания, что в настоящее время нет способов их прояснить и истолковать. И все-таки я не теряю надежды установить, что должно произойти в селениях, городах и странах и что сбудется с их режимами. Особенно важны события, которые произойдут в 1585 году и в 1606 году, сопоставительно с сегодняшним днем (14 марта 1557 г.). Но я пошел дальше до начала седьмого тысячелетия в моих предчувствиях того, что должно произойти на Земле, в соответствии с астрономическими вычислениями и теми учениями, которые я мог постичь (речь идет о временах, когда начнет возрастать число врагов Христа и его Церкви). Все было составлено в дни и часы прозрений, и все было завершено с наибольшей точностью в возможных для меня пределах, и во все те времена Minerva libera ex non invita (пока Минерва была свободна и благосклонна ко мне), которые еще придут или уже прошли. Я пронизывал настоящее минувшим в грядущим и учитывал, как будут развиваться события во всех странах, в точном соответствии с тем, что здесь написано. Я не присочинил ничего лишнего к тому, что действительно должно произойти, хотя сказано: «Quod de futuris non est determinata omnino veritas» (Нельзя с абсолютной точностью определить то, что имеет самое прямое, непосредственное отношение к будущему). И это верно. Ваше Величество, что мое врожденное дарование унаследовано мной от моих предков.