Ностальгия - [28]
Служитель указал на тяжелые дорожные сумки на пластиковых колесиках: с такими путешествуют старики, юные девушки и «бостонские брамины».[40] Норт обнаружил брисбенский ранец; все рассмеялись. Этот-то как сюда попал?
Пока что самым интересным «лотом» стал самодельный плексигласовый ящичек: внутри, среди грязных рубашек и нижнего белья, «плавали» три-четыре банки копченой селедки.
Вайолет, актриса до мозга костей, примерила цилиндр и прошлась водевильной походочкой взад-вперед.
Норт поулыбался, но, подобно служителю, глядел как-то подавленно.
— А вот тут у нас горелка взломщика, — сообщил служитель Норту. — По крайней мере, нам так кажется. За такими штуками хозяева обычно не возвращаются. А выбросить все равно нельзя.
Он перевернул мотоциклетный шлем и продемонстрировал тонюсенькую трещинку.
— Найден близ железнодорожного перекрестка в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году. Его и переслали сюда. А в глубине хранятся пакеты с фруктами и бараньей вырезкой. Все гниет; уже непонятно, что где. Но выбрасывать что-либо нам категорически запрещено. Чушь собачья, одно слово. Я спрашиваю сотрудников: а кто, собственно, имеет право-то?
Среди прочих находок обнаружился небольшой метеорит, размером с баскетбольный мяч, и ледоруб с выжженной на ручке надписью «ЭРВИН».
Здесь, по крайней мере, в отличие от музея можно было взять экспонат в руки и рассмотреть его со всех сторон (хотя сдвинуть с места метеорит можно было разве что втроем). Каждый предмет казался сродни повседневной жизни обычных людей; более того, был неразрывно с нею связан. Здесь пресловутый разрыв между художником и растерянным зрителем резко сокращался, если не перекрывался вовсе. Эти предметы, пусть и чужеродные, были завораживающе реальны.
— А зонтов у нас что-то около восьмисот двадцати, — сообщил служитель, высморкавшись.
Гвен и Леон Кэддок синхронно дотронулись до его локтя.
— Мы заполнили бланк.
— Минуточку.
Он почесал локоть.
— Ну вот, мысль потерял.
Служитель обернулся к Норту, своему почти что ровеснику: этот, по крайней мере, похоже, искренне заинтересован.
— А чего удивительного-то? — Он снова почесал локоть. — Я слыхал, добытчики асбеста страдают каким-то особым легочным заболеванием. Вообразите, каково это — целыми днями разбирать потерянное имущество! Эффект, разумеется, сказывается. Я заметил, что постоянно что-нибудь да теряю: телефонные номера, перочинный ножик, бумажник. Теряю всякое представление о времени, теряю память. Это место все соки выпивает. Я то и дело теряю сотрудников. Я вам даже точную дату рождения жены не назову, если спросите.
— Все мы не молодеем, — утешил его Норт. И обеспокоенно нахмурился.
Он не так давно потерял жену; утрата эта ширилась и растекалась неустранимым белым пятном.
Балансируя на одной ноге, Кэддок нетерпеливо дожидался своего экспонометра; он слышал, как перешептываются и пересмеиваются Саша с Вайолет.
— Парень, что работал здесь до меня, Уайт по фамилии, в конце концов повадился «забывать» вещи в поездах, чтобы посмотреть, а вернутся ли они как «находки», — вспоминал служитель. — Вот это его, бедняги, дождевик. Прошу прощения, о чем мы говорили?
Норт уже его не слушал.
Что, если время состоит из разрозненных осколков — какие-то теряются, какие-то подчас складываются в подобие орнамента, прежде чем умалиться до крохотной точки? Возможно, с возрастом эти фрагменты расходятся все дальше, зазоры между ними все шире: руки и ноги проваливаются в зазоры и отчаянно пытаются ухватиться хоть за что-нибудь.
Из-за клеток с канарейками и нагромождения тросточек послышалось сдавленное хихиканье. Это была Саша.
— Я свою потеряла шесть лет назад, в Сент-Кильде, ну, ты помнишь когда — под Новый год. Я еще слышала, как часы бьют. По пьяни, не иначе. Боже, ну и упырь же он был!
Лучшая подруга хрипло рассмеялась.
— Оглядись по сторонам, малышка, глядишь, и отыщешь!
— Да пусть забирают, мне не жалко!
— Сплавили, и слава богу, верно, Саша?
Обе расхохотались.
Норт поджал было губы, но улыбки не сдержал. Они ведь еще кое-что добавили к сказанному.
— Говорите, говорите!
Тут внимание к себе вновь привлекли Кэддоки.
Служитель держал заполненные бланки на расстоянии вытянутой руки.
— Для начала, позвольте мне показать этим людям все остальное. У вас есть фотография вашего экспонометра? Нет? Ну, тогда…
— Что за нелепость!
— Я отлично знаю, как он выглядит, — отрезал Кэддок.
— Леон, позволь, я сама.
Служитель, отвернувшись, распахнул металлическую дверь. И подмигнул Норту.
— Гляньте-ка сюда!
Они прошли внутрь.
— Вы попугаев видели? Вон там, в глубине? — прошептала Саша.
Норт покачал головой.
Кэддок замыкал шествие, бурча что-то себе под нос.
Здесь, в пристройке балочной конструкции, размещался целый английский вокзал — по всей видимости, один из тех, что сгинули в ходе безжалостной модернизации шестидесятых. Каждый составной элемент, каждый фрагмент тяжелого оборудования помещался более-менее на прежнем месте — более-менее, да не совсем — билетная касса, платформа, скамейки, часы с римскими цифрами, буфет, — так что углы и пропорции были неуловимо смещены, особым образом ужаты, и, конечно же, все эти незакрепленные предметы устрашали своей неустойчивостью. Гости замешкались, отпрянули назад. Повсюду лежал тонкий слой пыли.
Однажды некто Холленд засадил множеством эвкалиптов свое поместье в Новом Южном Уэльсе и заявил, что выдаст красавицу-дочь лишь за того, кто сумеет правильно распознать все сотни разновидностей этого зеленого символа Австралии. И пока один ухажер за другим отсеиваются, случайно встреченный девушкой бродяга рассказывает ей историю за историей — о несбывшихся возможностях, об утраченной любви.Впервые на русском — ярчайший образец австралийского магического реализма. Готовится экранизация с Николь Кидман и Расселом Кроу в главных ролях.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Эльф по имени Блик живёт весёлой, беззаботной жизнью, как и все обитатели "Огненного Лабиринта". В городе газовых светильников и фабричных труб немало огней, и каждое пламя - это окно между реальностями, через которое так удобно подглядывать за жизнью людей. Но развлечениям приходит конец, едва Блик узнаёт об опасности, грозящей его другу Элвину, юному курьеру со Свечной Фабрики. Беззащитному сироте уготована роль жертвы в безумных планах его собственного начальства. Злодеи ведут хитрую игру, но им невдомёк, что это игра с огнём!
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.