Носорог для Папы Римского - [6]
— Ну а что же там за развалины? — снова вмешался Бернардо, и на этот раз Сальвестро был ему благодарен: великан отвлек его от раздумий. Ему не хотелось думать про Святовита. И не хотелось думать про мать.
— Развалины?
— Ну на том обрыве, с которого они смотрели на воду. Там же развалины!
Поначалу он не понял, о чем говорит Бернардо. Накануне они стояли на берегу, и Сальвестро указал на то место, где берег приподнимался и немного выдавался в море — там был обрыв, крутой, словно мечом обрубленный. «Там, — произнес он тогда и указал на воду под обрывом. — Винета лежит вон там». Бернардо посмотрел в ту сторону, кивнул, а затем снова уставился на холм.
Наконец Сальвестро понял, о чем идет речь.
— Это не развалины, — пояснил он, — Это церковь. Они построили ее уже после того, как утонула Винета. Чтобы она стояла на страже, говорят островитяне. А сейчас там живут монахи.
На лице Бернардо появилось подозрительное выражение, слишком хорошо знакомое Сальвестро:
— Но если это церковь, как же половина ее ушла под воду?
Церковь действительно выглядела как-то по-другому. С тех пор как он в последний раз видел ее, прошло много лет, и еще больше — с тех пор, как он впервые обратил на нее внимание. Возле нее построили монастырь, но туда никто и никогда не ходил. И никто, насколько он помнил, никогда не видел монахов вблизи — где-то там, вдали, маячили облаченные в серое фигуры, дозором обходившие свои владения.
— Ну, может, она разрушилась, — пожал он плечами. — Да это и не важно. Монахи нам не помешают. Давай спать. Завтра надо починить бочку и снова спуститься в пруд, а потом я поговорю с Эвальдом насчет лодки.
Воцарилось молчание, лишь потрескивали поленья в костре.
— И насчет постелей, — сказал Бернардо.
— Что?
— Потолкуй с Эвальдом насчет постелей.
— Бернардо, я не…
— Ты же обещал кровати, говорил: «Бернардо, у нас будет и еды вдоволь, и крыша над головой, и хорошие постели». Постели! Твой старый друг Эвальд должен был дать нам и постели, и крышу — вот она, крыша, вся протекает, а что до еды — так одна только рыба, рыба и рыба! Сальвестро, осточертела мне эта рыба, и спать на земле надоело, и эта вонючая конура надоела! Да здесь и пес не стал бы жить!
— Это не конура, это сарай, и вовсе не такой уж плохой…
— Не такой уж плохой! — взорвался Бернардо. — Да лучше б я остался в Прато, в болоте увяз. Или застрял бы в снегу на вершине горы. Ты обещал постели, а что мы имеем? В канаве и то лучше, чем здесь. И ты говоришь, все не так уж плохо?!
— Да заткнись ты, Бернардо.
Он устал и уже не мог выносить эти вопли.
— Нет, правда, я хочу знать. — Теперь Бернардо сидел, вытянув перед собой ноги, и сердито размахивал руками. — Как ты можешь думать, что все это «не так уж плохо»? А, Сальвестро?
И великан для убедительности стукнул кулаком по земле и сплюнул в костер.
Сальвестро немного помолчал, потом ответил:
— Наверное, я думаю, что этот сарай не так уж и плох, потому что я к нему привык. Я здесь родился.
На этот раз пауза была куда длиннее.
— Здесь? — переспросил Бернардо.
Он явно старался скрыть удивление, но у него это плохо получалось. Вся его ярость куда-то испарилась: Сальвестро уже знал, что такие приступы у него быстро проходят.
— Когда-то мы жили здесь. Моя мать потрошила рыбу для отца Эвальда.
Бернардо что-то промычал, переваривая новые сведения.
— Так вот почему вы с Эвальдом друзья…
— Да, — просто ответил Сальвестро.
Он взглянул наверх, на вялившуюся под крышей рыбу — ряд за рядом, ряд за рядом. А сам он — сколько низок этой самой рыбы подвесил здесь? Сотни? Тысячи? Целые косяки…
— Но раз вы такие друзья, почему же он не обрадовался, когда тебя увидел? — отважился спросить Бернардо. — По мне, так он вовсе был не рад. Скорее ошарашен.
Сальвестро пожал плечами, вспоминая, как две недели назад постучался в дверь Эвальдова жилища. Чего он ожидал? Эвальд возник на пороге и сначала его не признал; потом лицо у него вытянулось, а челюсть отвисла. Наверное, Сальвестро все-таки ожидал увидеть на его лице радость, но Эвальд лишь молча смотрел на него да на великана, переминавшегося с ноги на ногу у него за спиной. И выглядел Эвальд даже не ошарашенным. Испуганным — пожалуй, так.
Придя в себя, Эвальд все же оказал им гостеприимство — несколько запоздалое и довольно сдержанное. Они с Бернардо, сказал он, могут ночевать в рыбном сарае, когда-то служившем Сальвестро домом. Эвальд снабдил их одеялами, одолжил бочку, разрешил воспользоваться своей лодкой — после того, как сезон ловли окончится. То есть послезавтра… Об этом Сальвестро тоже не желал думать.
— Он полагал, что меня уже нет в живых, — сказал Сальвестро. — Но когда-то мы с ним дружили. Очень давно.
Это было больше чем дружба — Эвальд был единственным его другом на этом острове. А остров был для него целым миром. Он взглянул поверх костра на Бернардо — тот широко зевнул. Великан явно терял интерес к рассказу, и то, что вызвало у него приступ ярости, рассеялось, исчезло. Да, в сарае действительно было и холодно, и сыро. И все здесь провоняло рыбой. Он вспомнил, как на том самом месте, где он сейчас сидит, сидела мать, держа в одной руке серебристую рыбину, а в другой — нож.
В своем дебютном романе, в одночасье вознесшем молодого автора на вершину британского литературного Олимпа, Лоуренс Норфолк соединяет, казалось бы, несоединимое: основание Ост-Индской компании в 1600 г. и осаду Ла-Рошели двадцать семь лет спустя, выпуск «Классического словаря античности Ламприера» в канун Великой Французской революции и Девятку тайных властителей мира, заводные автоматы чудо-механика Вокансона и Летающего Человека — «Духа Рошели». Чередуя эпизоды жуткие до дрожи и смешные до истерики, Норфолк мастерски держит читателя в напряжении от первой страницы до последней — описывает ли он параноидальные изыскания, достойные пера самого Пинчона, или же бред любовного очарования.
Первый за двенадцать лет роман от автора знаменитых интеллектуальных бестселлеров «Словарь Ламприера», «Носорог для Папы Римского» и «В обличье вепря» — впервые на русском!Эта книга — подлинный пир для чувств, не историческая реконструкция, но живое чудо, яркостью описаний не уступающее «Парфюмеру» Патрика Зюскинда. Это история сироты, который поступает в услужение на кухню в огромной древней усадьбе, а затем становится самым знаменитым поваром своего времени. Это разворачивающаяся в тени древней легенды история невозможной любви, над которой не властны сословные различия, война или революция.
Впервые на русском — новый роман от автора постмодернистского шедевра «Словарь Ламприера». Теперь действие происходит не в век Просвещения, но начинается в сотканной из преданий Древней Греции и заканчивается в Париже, на съемочной площадке. Охотников на вепря — красавицу Аталанту и могучего Мелеагра, всемирно известного поэта и друзей его юности — объединяет неповторимая норфолковская многоплановость и символическая насыщенность каждого поступка. Вепрь же принимает множество обличий: то он грозный зверь из мифа о Калидонской охоте, то полковник СС — гроза партизан, то символ литературного соперничества, а то и сама История.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.