Носители. Сосуд - [49]

— Выбор, конечно, невелик и очевиден, — прервал я тишину. — Вопрос, надолго ли моя поездка, как я понимаю, неактуален?

— Совершенно неактуален. Боюсь, она в один конец. Но я уверен, что со временем ты привыкнешь к Лондону, — он все еще старался источать дружелюбие, от которого слишком сильно несло фальшью.

— Не боитесь, что местные комиссары или совершенные сорвут ваши планы на мою поездку?

— О, я уверен, что они попытаются это сделать, но это уже наша забота. Тебе, главное, не помогать им, и тогда твоя поездка и дальнейшее существование будут гораздо более приятными, чем могли бы быть, даже в рядах твоих соотечественников. Русские комиссары довольно жестокие создания, как мне известно.

— Сомневаюсь, что ваши гораздо милее и добрее, когда стоит вопрос выгоды. Хватит тратить время на пустые разговоры, давайте больше конкретики. Когда отправляемся в туманный Альбион? — мне начинали надоедать эти постоянные пустые разговоры, в которых уже было абсолютно неясно, где правда, где ложь.

— Я вижу, ты устал за последние дни, оно и понятно, — как будто прочитал он мои мысли. — Завтра отправимся, а пока у тебя есть возможность отдохнуть, — он поднял трубку телефона, стоявшего у него на столе, и сказал в нее. — Николай, зайдите ко мне, — положив трубку, он вновь обратился ко мне. — С Николаем ты уже знаком, это Радость. Премилый человек, до завтрашнего дня он в твоем распоряжении. Любое твое желание исполнит: алкоголь, наркотики, женщины — все что угодно, что позволит тебе максимально расслабиться и отдохнуть. Завтра у тебя тяжелый день, чем более спокоен ты будешь, тем будет выгоднее всем. Есть еще вопрос?

— Да. Где Люда и шофер? — мне было действительно интересно, что они с ними сделали.

— Какая любознательность, или же вы переживаете за своих новых друзей? — его улыбка вновь растянулась.

— К сожалению, друзей у меня нет, это скорее интерес, — ответил я ему, передразнивая его улыбку.

— Ну что же, в этом нет никакого секрета, тем более сейчас, когда ты уже с нами, — в кабинет вошел Радость. — Николай, отведи, пожалуйста, нашего гостя в комнату допросов и включи ему последнюю запись с Людой. После этого исполняй любые его желания, к завтрашнему утру ему нужно быть полным сил.

— С превеликим удовольствием, — ответил радостно Николай и жестом пригласил меня на выход из комнаты.

Мы вновь пошли по мрачным коридорам.

— Николай, — обратился я к моему провожатому.

— Можно просто Коля.

— Хорошо, Коля. Каково это — родину предавать? — решил я задать провокационный вопрос.

— Чтобы придать родину, нужно определиться, где родина, — ответил он мне, совершенно не обращая внимания на колкость вопроса. — Я не русский, хотя, впрочем, и не англичанин, да и национальность неважна. Прожив восемьдесят лет, я понял одно. У жажды жизни, власти, богатств, бессмертия нет национальности. Ты думаешь, твои комиссары радеют за Россию? Нет. Просто так исторически сложилось, что они родились там, и это единственное место, где они могут получить максимальную выгоду. Это касается и совершенных, перешедших на сторону носителей, и даже меня. Просто тут в данный момент условия лучше. Мне кажется, что любой патриотизм можно купить, просто главное — понимать, что нужно покупателю, — довольно развернуто и честно ответил он.

— Интересная философия.

— Это не философия, это инстинкт самосохранения, проходи, — он открыл передо мной одну из дверей.

Помещение было довольно большим, разделенным на две зоны. В одной стоял пульт управления, мониторы, кресла и даже диван, в другой всевозможные пыточные приспособления и камеры. Запах в комнате был тяжелый и неприятный.

— Не успела проветриться, — заметил Радость. — Садись на диван, сейчас тебе включу запись. Хотя зачем тебе это, не пойму.

Он сел за компьютер в поисках файла с видеозаписью. Найдя его, он запустил изображение на одном из телевизоров и покинул комнату допросов.

Запись началась, я прильнул к экрану телевизора.

Бессознательное тело Люды принесли и усадили на большой деревянный стул в центре комнаты. Пристегнули руки, ноги и голову железными кандалами.

Допросом занимался, как я и подозревал, мой недавний собеседник. Видимо, в этой конторе он был и швец, и жнец, и на дуде игрец. Приведя Люду в чувство тем же способом, что и меня, потоком холодной воды из шланга, Михаил начал допрос.

— Люда, еще раз здравствуй, ты же знаешь, что у нас два пути, — спокойным голосом сделал он ей предложение, аналогичное моему. — Безболезненный, для тебя конечно, и через боль и агонию.

— Не строй из себя добренького. Ты прекрасно знаешь, что просто так я ничего не расскажу. Просто потому, что и нечего рассказывать. Мне известно не больше, чем тебе. А пытки ты все равно применишь, будучи убежденным, что у меня есть какая-то информация, — зло ответила она ему.

— Вот тут ты сильно ошибаешься или врешь. У тебя однозначно есть информация по Видящему, — на конце фразы он заглянул ей в глаза, даже через запись мне было видно, что она съежилась, он попал в точку. — У вас, совершенных…

— Не у вас, а у нас, — резко перебила его Люда.

— Да все равно, у вашей структуры, — все-таки поправил он формулировку, — один большой недостаток — вас слишком мало, вы не можете координировать даже одну серьезную операцию. Хотя нужно отдать вам должное, вы на удивление быстро и удачно нашли Сосуд, вывели его на себя и даже практически заполучили его. — Я не до конца понимал, о чем они говорят. — Но в этот самый момент упустили другие моменты вашей спецоперации, посчитав их завершенными. Я немного помогу тебе, дам шанс закончить, не как наш общий знакомый. Николай, подай мне ту коробочку, — указал он куда-то за пределы камеры. Спустя несколько секунд в камере появился Радость и передал коробку совершенному. — Вот, Людмила, что на память нам оставил Видящий, — он открыл коробку, внутри нее лежали отрезанные пальцы, теперь стало ясно, куда они делись. — Я не хочу наполнять эту коробку еще и твоими красивыми пальчиками.