Носители. Сосуд - [47]

Вспомнить данный момент жизни я не мог, мне должно было быть в районе пяти-шести лет. Квартира была пуста, свет горел только в прихожей, заставленной кухонными шкафчиками, которые, наверно, только сегодня привезли.

— И что? — спросил я вслух.

— Ты не помнишь этого? — знакомый голос сзади заставил меня дернуться от неожиданности. Обернувшись, я увидел Ненависть, она выглядела как молодой я из прошлого наваждения.

— Ты теперь будешь всегда выглядеть именно так? — спросил я у нее. Общаться с самим собой было очень некомфортно.

— А что тут такого? — удивилась она. — Именно так ты выглядел, когда я обрела свое собственное сознание. Да и в принципе это неважно, если хочешь, я могу перевоплотиться в любой образ из твоих воспоминаний, — сказав это, лицо Ненависти, а точнее, лицо молодого меня поплыло и приобрело лицо одной из моих воспитательниц в детском саду, которую боялись все дети и ненавидели ее. Я-то, конечно, уже забыл, как она выглядела, но образ разом освежил в памяти мои детские страхи. — Так лучше? — с усмешкой спросила Ненависть, видя мою реакцию.

— Нет уж, ты права, давай лучше изначальный образ, — тут же согласился я с ней. — Так что это за момент моей жизни? Конечно, ничего не помню, мне было, наверно, лет шесть, — решил я окончательно закрыть тему воплощений Ненависти.

— Открой, — указала мне она на один из шкафчиков, стоящих в прихожей.

Открыв дверцу, я увидел в нем шестилетнего себя, сжавшегося в позе эмбриона и тихонько плачущего.

— Тебя в первый раз оставили одного дома, — услышал я свой собственный голос от Ненависти. — Маме нужно было срочно что-то купить. Она, посчитав тебя достаточно взрослым, оставила дома одного. В принципе, ее не было каких-то двадцать минут, но ты…

— Очень испугался, — продолжил я ее слова.

Именно в тот день меня впервые постиг страх. Убегая в магазин, мама забыла включить свет в комнатах, а до выключателя я не доставал. Раскатистое эхо, барабанящий по карнизу дождь и всевозможные шорохи загнали меня в шкафчик. Свернувшись калачиком, я верил, что в полной безопасности, но страх все равно не покидал меня.

— И вот теперь нас трое, — прервала ход моих воспоминаний Ненависть.

— В смысле трое? — переспросил я. — И каким это образом ты теперь в моем бреду, к которому вообще не имеешь отношения?

— Теперь я — это ты. Как бы тебе ни хотелось, быть нам вместе теперь всегда и везде, — спокойным голосом ответила Ненависть. — Я же тебе говорила, что, кроме меня, в тебе еще множество чувств, а некоторые из них не менее слабые, чем я. Вот, знакомься, Страх.

Пятилетний я уже вылез из тумбочки и с интересом нас рассматривал.

— Здравствуй, Страх. Рада приветствовать тебя в моих казематах, — с наигранной дружелюбностью поздоровалась Ненависть.

— Казематы? — с вызовом переспросил Страх. — Ты его главное чувство. Ты практически всю жизнь питалась и чувствовала себя вполне комфортно. А вот я просидел последние полтора года в полном забвении, — голос Страха соответствовал голосу пятилетнего ребенка, что звучало несколько комично, учитывая, что говорил он громко и четко. — Только благодаря этой аварии я смог набрать сил, чтобы напомнить о себе.

— Так, постойте, — прервал я их дружественное общение. — Вы хотите сказать, что теперь у меня будет два сожителя в голове?

— И это не предел, — успокоил меня Страх.

— Как такое возможно? Я же носитель, я обладаю в полной мере только одним чувством, — меня совершенно не радовала перспектива держать в себе несколько личностей. Все это уже было похоже на диссоциативное расстройство личности.

— Хватит талдычить одно и то же, — в голосе Ненависти звучали нотки раздражения. — Уже не раз сказала тебе, ты не носитель. Чем быстрее ты это примешь, тем адекватнее будешь реагировать на все происходящее вокруг тебя.

— Тогда кто я?

— Экстремальные ситуации негативно на тебе сказываются. Ты тупеешь или теряешь память. — Ненависть продолжала свое общение в раздраженном тоне. — Об этом я тебе тоже уже говорила, что нам, так же как и тебе, неизвестно.

— Но вам точно известно, кто такие Люда и Сивка, — вспомнил я их общение.

— И Сава, — зачем-то упомянул Страх.

— Все они чувства. Такие же, как мы со Страхом, за одним «но». Им удалось взять контроль над телом человека. — Ненависть все-таки соблаговолила ответить.

— То есть куклы? — я все еще не понимал. — Но почему они разумны и ведут себя как люди? Мне приходилось иметь дело с настоящей куклой, это безумное создание.

— Безумная кукла, как ты ее назвал, это последний этап обретения тела чувством. Человеческий организм в последней попытке старается отвергнуть его. Потому это последний шанс убить куклу, которая станет полноценным Чувством. Если же не заметить этот последний этап в человеке, чувство побеждает и становится владельцем тела, уничтожив сознание человека. Как ты уже убедился сам, способности такой куклы превышают не только человеческие, но и носителей, — разжевала мне Ненависть.

— Почему ты мне раньше не рассказала об этом?

— Потому что эта информация неважна для нашего с тобой выживания. А конкретный вопрос о том, кто такие Сивка и Люда, поступил только сейчас.