Носители. Сосуд - [31]

— Но зачем? — не понимал я.

В конторе нам вбивали в голову, что чувство — враг. Так зачем же, оставшись единственным, оно наделяет нас такими благами?

— Умрешь ты — умру я. Это вынужденная мера по выживанию. Часть способностей позволяет тебе выжить, другая упрощает поиск так необходимой нам обоим энергии, или как вы ее называете, «пищи». Стандартные отношения носителя и его Чувства — взаимовыгодный симбиоз.

— И каждый носитель способен вот так общаться со своим чувством?

— Память поколений подсказывает мне, что нет. Во-первых, в этом нет смысла, когда все идет в рамках договора, зачем еще что-то обсуждать? Во-вторых, простые носители не в силах предоставить столько сил своему чувству, чтобы оно смогло общаться с ними, без вреда для обоих.

— Память поколений? Договор? О чем ты вообще говоришь? — пласт новой информации разрывал мою голову.

— Вот, видимо, еще одна причина, по которой не стоит общаться со своим носителем. Слишком много новой информации, которая перегружает его мозг, — заметила Ненависть мое недоумение. — С памятью поколений все просто. Чувства передаются по наследству, и каждое из них хранит часть важной информации с момента появления в человеке.

— Значит, ты можешь рассказать, откуда вы появились? — данная информация была не столь важна, но очень интересна.

— А ты можешь вспомнить, как ты родился и провел первые три года своей жизни? — ответила вопросом на вопрос Ненависть. — Наша память работает примерно схоже, запоминая только важное и забывая то, что было очень давно. И то важность эта касается исключительно моих жизненных аспектов, а не моментов триумфа, открытий и достижений моего носителя.

— Очень жаль. А что за договор?

— Ты не помнишь свою инициацию?

— Нет. Помню, что потерял сознание, открыл глаза в какой-то больничной палате, сильный, нечеловеческий голод, странного вида доктор, лицо которого было постоянно скрыто. Меня даже толком не кормили, но с каждым днем мне становилось лучше.

— Потому что тебе стерли память.

— Зачем?

— Это вопрос не ко мне, а к вашей правящей верхушке, которую вы называете комиссарами. Десять веков назад не было препаратов, позволяющих стереть кратковременную память, и каждый носитель помнил договор, заключенный со своим чувством. Теперь же ваши руководители, зная, что чувство никогда не будет общаться с носителем в будущем, стирают им память.

Слова Видящего начинали подтверждаться, комиссары что-то скрывали, ограждая рядовых носителей от информации.

— Расскажи мне, как проходит инициация, — попросил я Ненависть.

— Очень неприятно и болезненно, для меня уж точно. Вначале человек, имеющий ярко выраженное, доминирующее чувство, насильно стимулируется, чтобы это самое чувство поглотило прочие. Оставшись единственным, оно стремится захватить тело человека. В этот самый момент его запирают в камере без еды, воды, света и при минусовой температуре. Как понимаешь, человек начинает умирать, и его единственное чувство вместе с ним. Собрав последние силы, оно обращается к будущему носителю с мольбой прекратить это, взамен обещая силы и подчинение. С этого момента и наступает симбиоз, при котором один обеспечивает пищу, второй дарует силу.

Ненависть замолчала, а я анализировал услышанное.

— Ты говорила, чувствам не хватает силы, чтобы разговаривать со своим носителем, так почему же мы сейчас общаемся? — прервал я затянувшееся молчание.

— Потому что ты не носитель, как я уже говорила, и твоих сил достаточно. Более того, несмотря на отсутствие питания последние два дня, они каким-то образом сами восполняются в тебе. Не замечая того сам, ты черпаешь силу из всех окружающих, пускай даже в них не преобладает ненависть. И именно поэтому я тут. Тебя — мой «дом» — постепенно начинают населять иные, еще едва заметные чувства. Они, как комки пыли в углах квартиры, не мешают, но создают мне дискомфорт. Я не могу найти в памяти поколений подобные ситуации с носителем. Все это очень странно. Моя задача — защитить нас обоих, но я сама не знаю, от чего и каким образом.

Меня начало трясти.

— Наше время заканчивается, — сказала Ненависть, видя, что со мной происходит. — Прошу тебя, будь осторожен. Помни, ты не носитель, и мне кажется, комиссары в курсе этого, как и люди, убившие Видящего.

Картинка расплылась, в глазах потемнело.

В этот раз меня не пытались привести в чувство избиением и попытками утопить, потому не было боли и холода. Я очнулся, лежа на горячем асфальте, рядом со мной на коленках стояла молодая женщина и обмахивала каким-то журналом.

Это была моя бывшая жена, которая считала меня мертвым.

После нашей последней встречи она сильно изменилась. Развод, переезд к родителям, поиск работы и жизнь матери-одиночки, возможно, моя смерть оставили свой след на ней. Она похудела, ее некогда голубые глаза потускнели, появились маленькие морщинки в углу глаз.

— Вы в порядке? — спросила бывшая жена, заметив, что я открыл глаза.

— Пока что не знаю, — голова все еще немного кружилась. — И долго меня не было?

— Минуты две, я даже скорую вызвать не успела, — за это время она не узнала меня, что давало мне надежду и далее оставаться инкогнито.