Норне-Гест - [22]

Дикие кабаны – совсем другое дело. Они, без сомнения, рождались из тины самых непроходимых болот: недаром они всегда черны от грязи и вечно роются в черноземе, постоянно бродят в чаще, тыкаясь рылом в рыхлую, удобренную листопадом лесную почву, и громко хрюкают, набив рот землей, окруженные стаями полосатых визгливых поросят. Старый горбатый кабан с длинной колючей щетиной на загривке и блестящими белыми клыками, торчащими изо рта, словно кривые ножи, – настоящее страшилище. Эти ножи очень соблазняли Геста. Вот заполучить бы их! Для кабана они чересчур хороши.

Нельзя сказать, чтобы запах от этой хрюкающей семейки был очень приятен, – прямо хоть нос зажимай; и потому, когда стадо проходило под деревом, где сидели Гест с Пиль, они, собравшись с духом, испускали дружный вопль и с восторгом наблюдали за результатом. Сначала свиньи останавливались как вкопанные, стараясь разглядеть своими красными злющими глазками, кто и зачем издал этот страшный крик сверху, но потом все разом обращались в бегство, очертя голову и так тесно сбиваясь в кучу, что некоторых совсем выпирало из стада чуть ли не на спину другим. Поросята старались не отставать и с пронзительным визгом скакали сзади, подбодряемые глухим хрюканьем старших; все это было так смешно, что можно было свалиться с дерева от смеха.

Однажды в гостях у детей побывал сам волк. Он прибежал средь бела дня из глубины леса – длинный, тощий и усталый. Увидав людей на суку, он сразу остановился под деревом, подняв переднюю лапу и делая вид, что явился сюда именно ради них. Он привстал на цыпочки и разгладил щетину; взгляд у него был такой ясный, морда такая добродушная, что Гест с Пиль готовы были раскаяться в своем несправедливом отношении к нему. Они ведь никогда не видали волка вблизи и, может быть, составили себе совсем неверное представление о его нраве. Если с ним подружиться, то можно будет, пожалуй, играть с ним, как с собакой, а им как раз не хватало собаки. Он поразительно похож на собаку!

Но как ни велик был соблазн спуститься и завязать дружбу со зверем, они все-таки остались сидеть на дереве. Пусть волк сам взберется к ним, если у него, правда, нет дурного умысла. А серый продолжал бродить под деревом, словно в задумчивости, облизывая свою тощую морду; его раздумье продолжалось слишком долго, и дети, соскучась, принялись развлекаться, бросая в него обломками ветвей и прутьев. Он сверкнул желтыми глазами и притворился веселым: стал хватать зубами брошенные ветки, делал вид, что не прочь поиграть, как щенок, даром что был старый, костлявый, опытный хищник; он по-детски скакал, играл лапами, притворялся растроганным, пытался ласково тявкать, весело кривил свои тонкие губы и так старался понравиться, что детям нестерпимо захотелось слезть вниз и погладить игривого щенка; они переглядывались, ерзали взад и вперед по суку и были в нерешимости.

А искуситель внизу играл еще соблазнительнее, вприпрыжку отбегал к лесу, потом оборачивался к ним, как бы маня их за собою; одно только казалось детям странным – что от волка пахло так скверно, наперекор его сладким ужимкам; пахло падалью, и сам волк был такой тощий, что все ребра торчали наружу. Нет, вряд ли стоило спускаться вниз к нему, и они остались на месте.

Когда волк убедился в тщетности своих ожиданий, он сбросил маску и громко зевнул с досады, обнажив четыре длинных клыка; голод и смерть свирепо глядели из его глаз. Потом он присел на свой хвост и завыл зловеще-озлобленно и в то же время плаксиво, поднял заднюю ногу у самого дерева, отряхнул прах со своих ног и побежал дальше – длинный, тощий, свесив хвост и ни разу не оглянувшись.

Сидевшие на дереве переглянулись и побледнели; они поняли, что средь бела дня у них побывала сама ночь. Подобный же вой раздавался в лесу каждую ночь; так вот в чем дело! Они-то думали, что это лес с его сверхъестественными силами, а это всего-навсего старый, голодный, обманутый в своих надеждах пожиратель падали! Теперь они стали умнее. Гест долго смотрел вслед волку, пока тот не исчез в лесу. Будь у него сейчас лук и стрелы!..

Может быть, ему удалось бы пристрелить старого коварного бродягу и подарить Пиль новое ожерелье из волчьих зубов вместо пожертвованного ею источнику. Без сомнения, волк потому и был так дерзок, что у нее не было на шее этого талисмана.

На следующий день Гест засел в своей мастерской подле большого камня у ручья. Оттуда слышится неясный звон кремня; он занят тонкой работой – обтачивает наконечники для стрел, для чего приходится сначала раскалывать поперек подходящие осколки, и, прежде чем удается добиться желаемого, он набивает кучу щебня. Гест задумал сделать себе лук и стрелы. Он побывал уже в молодом осиннике и теперь раздумывает, где взять тетиву, да вспоминает, где он поблизости видел заросли тростника.

Гест видит перед собой будущий лук и принимается обрабатывать дерево острым кремнем; стройный осиновый побег надо сгибать осторожно, чтобы лук вышел одинаково гибким с обоих концов, где предстоит сделать зарубки для тетивы. Мальчику не терпится завершить задуманное, и он работает, как одержимый; еще не закончив деревянного остова, он принимается за тетиву и представляет себе будущие стрелы; больше он ничего не видит и не слышит кругом.