Нормандия - Неман - [10]

Он подошел к карте и проследил линию фронта. Флажок с серпом и молотом, вколотый в кружочек на берегу Волги, был в два раза больше остальных.

— Кастор, — произнес Марселэн, — турецкое радио объявило, что Сталинград пал. Спросите у них, верно ли это.

Кастор перевел. Русские не проявили внешне никаких эмоций. Командир ответил:

— Через несколько минут наше радио будет передавать сообщение Информбюро. Вы услышите сами.

Марселэн поклонился. «Не пойму, что он имеет в виду, — подумал он. — Либо этот город не может пасть, либо если даже он падет, то войну не следует считать проигранной. Не пойму, что он имеет в виду, но знаю, что он думает так же, как я: надо бить немцев».

Им овладела беспредельная радость, словно он выпил— не слишком много? а как раз в меру. Или словно он встретил девушку, с которой давно хотел встретиться. Он стал пить чай та«, как тянут шампанское.

Соломенные матрацы разложили в той самой комнате, где французы ужинали. Комната освещалась лишь пламенем в печке, за которой по-прежнему следил пожилой усатый солдат. То была их первая ночь на русской земле: теперь они чувствовали себя очень хорошо, но засыпали с трудом. Нервное напряжение, новая обстановка, причудливые тени, отбрасываемые предметами в трепещущем свете пламени, завывание ветра за окном… Словно они находятся на маяке. Время от времени кто-нибудь из них поворачивался, бормоча во сне что-то по-французски. Старый солдат прислушивался к звукам незнакомого языка и тоже бурчал что-то себе в усы, то и дело помешивая в печке поленья.

Дверь в соседнюю комнату отворилась, и на пороге появилась тень. Это был Кастор. Он медленно пробирался между спящими летчиками, наклоняясь, чтобы видеть их лица. Подойдя к Марселэну, он присел на корточки и слегка тронул его за плечо.

— Господин майор!

Кастор позвал шепотом, но Марселэн был из тех, что спят, как кошки. Он открыл глаза, сразу же сел и спросил так же тихо:

— В чем дело?

— Есть новости, господин майор.

— Ну?

Окончательно проснувшись, Марселэн в упор смотрел на Кастора. Он видел, как по взволнованному лицу юноши пробегают отблески пламени.

— Ну? — настойчиво повторил он.

— Немцы нарушили перемирие, — сказал Кастор. — Вся Франция оккупирована. Флот… флот потопил себ, я в Тулоне…

— Не может быть! — выдохнул Марселэн.

Кастор никогда раньше не думал, что можно шепотом крикнуть. Но у Марселэна это получилось именно так.

— Флот! Все наши корабли! Не может быть!

— Я сам слышал, господин майор… Флот в Тулоне…

Марселэн поднялся. Стоя среди спящих, возвышаясь над все еще сидевшим на корточках Кастором, он казался гигантом. Он медленно пошел к двери, открыл ей и остановился на пороге, словно не чувствуя хлеставших его по лицу хлопьев снега.

Готовый в любую минуту вскочить, Кастор спрашивал. себя, что сделает майор. Вдруг Марселэн обернулся, закрыл дверь и подошел к окну. Он впился взглядом-в летное поле; на востоке сквозь пелену снега пробивалась узкой розовой полоской заря.

— Не буди их, Кастор, — произнес Марселэн. — Они еще успеют узнать это.

— Здесь тоже неважные вести, — сказал Кастор. — Русские держатся, но немцы вышли к Волге.

Они шепотом продолжали разговор. Старый солдат подбросил в печку новую охапку дров. Яркий красноватый свет озарил комнату. Они увидели лица друг друга. И им стало страшно. Флот! Марселэн представил себе стальные остовы трагически потопленных в Тулоне кораблей, поднявшие к небу носы… Если вода прозрачная, наверное, видны искореженные мостики, сдвинувшееся с мест орудия. Прощайте, дорогие корабли, морские крепости со стальными башнями!

«Значит, и его можно ранить в самое сердце», — подумал Кастор. И в эту минуту он почувствовал себя накрепко связанным с этим человеком, способным так страдать за свою родину.

— Ну что ж, — проговорил наконец (Марселэн, — по крайней мере никто не сможет сказать, что мы явились помочь тому, кто берет верх.

Летчики по-прежнему спали. Снег все валил. Стоя плечом к плечу, они смотрели, как занимается утро.

IV

На тот же запасной аэродром прибыл «Дуглас», чтобы доставить их на базу в Иваново. Отныне это будет их база. Всего час полета от Москвы. Огромная тыловая база, узловой пункт. Там начнутся серьезные Дела.

«Дуглас» должен был приземлиться в Иванове через несколько минут. В конце посадочной полосы его поджидали три советских офицера: генерал Комаров — командир дивизии, в которую французы войдут как самостоятельное национальное подразделение, полковник Синицын — командир полка, вместе с которым им предстоит сражаться, и капитан Сарьян — инженер. Комаров и Синицын, казалось, отдыхали, чего нельзя было сказать о Сарьяне. Хмурый, он в отчаянии без конца листал словарь.

— Думаешь, за пять минут ты много выучишь? — с улыбкой спросил Синицын.

Сарьян ответил лишь движением плеч, выражавшим безнадежность, и нечленораздельным ворчаньем, которое должно было означать: «Отстань от меня!» или: «Хотел бы я посмотреть на тебя, будь ты на моем месте».

— Кто нолетел встречать французов? — спросил генерал.

— Лейтенант Зыков, товарищ генерал, — ответил Синицын.

— Он опять будет выкидывать свои фортели?

— Он обещал мне не дурить.