Норильск - Затон - [38]

— Беда какая? — подошли к нему офицеры.

— Не-е.

— Зачем же подошёл, запретная ж зона, знаки видел?

— Земля предков, семьи моей корни тут. Иногда приплываем посидеть силы набраться, я дальше не пойду. На берегу духам предков пообщаюсь, — заявил он.

— Ничего не понял, — повернулся к Мухину Илья. — На что я попал?

— Народ местный, командир. Легенда такая есть, поселение здесь было, деревня по-нашему их. Чумы стояли. А купеческий люд пер за пушниной дальше на север. И все мимо «Затона». Летом на лодках, а зимой на санях. Все сюда к ним тулились, завертая и туда, обратно. Экспедиции и сейчас идут к северным широтам через нас. Положение уж видно такое у места этого.

— Понял я, не чего меня уговаривать, ближе к понятному давай, — перебил Илья.

— Я к тому, что тогда сам Бог гнал сюда людей. Гости пришли, хозяин принимает.

— Кров, пищу предлагает, а желание есть то и жену. Обида у него страшная, если от неё отказываются. — Влез парень в рассказ прапорщика.

Илья, переводя взгляд от одного к другому, ничего пока не понимал.

— А тут случилось такое, что один раз воспользовался красавицей хозяйкой молодой купец, да и зачастил. Спустя какое-то время, совсем поселившись тут. — Продолжал рассказывать прапорщик.

— Рассказывают, что красавица была необыкновенная, как тундра весной. — Уточнил рассказ Мухина парень.

— Наверное, так и было, — согласился Мухин. — Отбил он у хозяина жену. Споил деревню огненной водой, заставив работать на себя. И заложил на «Затоне», что-то вроде постоялого двора.

Парень тут же дополнил рассказ прапорщика:

— Духи воспротивились нарушению законов земли и наслали беду. Всё вспыхнуло однажды ночью и сгорело.

А Мухин продолжал:

— А может, и не просто по воли духов вспыхнуло, — усмехнулся прапорщик, — поджёг кто-то. Только купца не напугало это. Отстроился лучше прежнего. Выкарабкался. Только бы жить. Ан нет, мор напал. Люди почти все вымерли остальные, спасаясь, ушли.

— Тяжёлое место, — подтвердил парень, поддакивая легенде.

— Вы прям, как дети, где здесь легко. Тундра, она и есть тундра. Место просто такое, куда не пойди, мимо не пройдёшь. Люд всякий шустрил тут шастая. Все беды от людей. — Вздохнул, сняв фуражку и расстёгивая верхнюю пуговицу кителя, Илья.

— Прав командир, плохой человек, хуже духа болот. Страшнее голодного волка. — Согласился парень. — А место всё одно плохое тут. Люду закопано во мху богато.

— Что ж поделаешь, Министерство обороны не расписывает, к сожалению, для нашей службы только весёлые и хорошие места.

— Это уж точно, — хмыкнул прапорщик, посматривая за командиром.

— Будем служить, где приписаны. Хочешь, пойдём, пообедаем. — Пригласил Илья гостя.

— Командир, ты разрешаешь? — обрадовался, удивившись, парень.

— Давай погнали, солдатских пельменей попробуем. Женщины хором целый день лепили. Вместо свинины и говядины, правда, оленина.

Парень затряс руку Ильи в благодарности. Глаза его сияли радостью и какой-то детской чистотой.

— Мне без разницы. Я пойду. На причал плыть командир?

— Туда и нас доставишь. Моторка-то у тебя быстрая. Чем занимаешься в жизни, когда корни свои не ищешь?

Тот с радостью рассказывал:

— На комбинате работаю, командир, в тундру по выходным хожу.

Парень этот не раз потом привозил зимой в солдатскую столовую мешки рыбы и оленину, благодаря за хлеб-соль и оказанное уважение. Добро не уходит в тундре в мерзлоту. Оно непременно возвращается.

— Добрый, ласковый народ, выносливый и по-детски чист, — обронил тогда замполит, провожая коренастую фигуру парня спускающегося к причалу. — Где ты его надыбал?

— На берегу сидел. Земля это их была когда-то.

Замполит, теребя своё ухо, расхохотался:

— Легенду тебе втравили.

— Что-то вроде этого, — покладисто согласился Илья.

— Да, из старины ещё намешано на «Затоне» бед и крови, — протянул Юра.

Уже давно Илья сам, без сопровождения, обходит территорию. Проходя в стороне от «ДОСовской» помойки, с удивлением заметил копающегося в мусоре замполита и непременно завернул.

— Ты чего Юрок профессию меняешь? — ерничал Илья.

— Не говори, — опёрся на вилы замполит, отдыхая от непривычной работы.

Илья топтался не зная как приступить к разговору.

— Хлеб у особистов отнимаешь, — ухмыльнулся, не удержавшись он.

— Ох, не дави на горло, — фыркнул тот.

Седлер потянул за вилы.

— Что за фигня приключилась?

— Жена на помойку выкинула, — тяжело вздохнул замполит.

— …?

Понаблюдав за выпрыгнувшими глазами командира, принялся объяснять:

— Печатку свою замотал в бумагу и сунул в пустую коробку из-под обуви.

— Ты что обалдел, секретную печать? — выпучил ещё больше глаза Илья.

— Какую секретную, если б её, я уверяю тебя, не сам копался в этом дерьме, — выдал Юрок.

— Что ж тогда? — опешил тот.

— Золотую печатку замотал и угробил, — простонал расстроенный Юра. — Свою. Понимаешь, с пальца. Вот с этого, — выставил он в доказательство пустой палец.

Седлер сдвинул мешающую думать фуражку на лоб.

— Иди ты! Прикалываешься? Хотя чего бы ты копался… Тогда зачем?

Замполит хрюкнул и принялся рассказывать:

— Хороший вопрос. Малой, вытащит цацку из вазочки, на палец напялит и красуется, воображая себя царём. Жена ругалась, проглотит или потеряет. Мать на двадцатипятилетие подарила, а чтоб носить постоянно так нам военным сам знаешь нельзя. Какой-то крендель такое сногсшибательное решение принял, а я без кольца остался.