Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 - [18]

В темноте вражеские окопы и ходы сообщения препятствовали любым попыткам взаимодействия и сосредоточенного маневра подразделения. Поспешно собранные отделения, оказавшись в советских окопах, снова были дезорганизованы. Некоторые солдаты получили вывихи и переломы конечностей, упав в темноте во вражеские траншеи. Кроме того, после этой атаки и захвата первой линии советских окопов у солдат 6‑й роты больше не было четких задач.

После боя психологи японской армии выделили четыре элемента боя, которые наибольшим образом воздействуют на моральный дух атакующих солдат: расстояние до цели, ясность для солдат поставленной задачи, внезапная смена задач и неожиданные потери в процессе их выполнения[76]. В случае с боем 6‑й роты, после успешного нападения из засады на атакующих советских солдат рота внезапно получила новую задачу, но не было вполне ясно, что следует делать после занятия первой линии советских позиций. В ходе атаки японцы потеряли около трети своих солдат — достаточно высокие потери для любого боя. Эти факторы заставили более трезво относиться к результатам боя, в котором, по японским оценкам, было убито до 150 советских солдат.

С периметра главных сил Кадзикавы атака Савады была похожа на яркий фейерверк у советских позиций. Советские пулеметы стреляли трассирующими, из траншей пускали множество осветительных и сигнальных ракет. Глядя на зрелище разноцветных взрывов и сияния ракет, остальные силы батальона Кадзикавы выдвинулись для прикрытия правого фланга Савады. Около 3:00 9 июля уставшие бойцы Савады вернулись на высоты Хиномару. Они забрали с собой почти всех своих убитых (около 30 человек) и раненых.

Оставшиеся боеспособными солдаты 6‑й роты (их осталось менее двух взводов) и обескровленный взвод 5‑й роты под прикрытием батальонной артиллерии и тяжелых пулеметов окопались для обороны высот Хиномару. Тем временем майор Кадзикава, воспользовавшись темнотой и тем, что внимание противника было отвлечено атакой Савады, направил 7‑ю роту и один взвод 5‑й роты на 750 метров к югу, чтобы обеспечить оборону фланга высот Хиномару.

Советские войска, очевидно, уязвленные своими потерями предыдущей ночью, 9 июля провели сильную контратаку на позиции 2‑го батальона. Около 300 советских пехотинцев при поддержке пяти танков атаковали японские позиции под прикрытием огневого вала. Они дошли до подножия высот Хиномару и выдвинули вперед тяжелые пулеметы для прикрытия стрелков, которые начали там окапываться. Пока рылись окопы, танки (каждый танк сопровождали 5–6 пехотинцев, в том числе два снайпера) вели огонь по японским позициям[77]. Только 7‑я рота сумела не позволить атакующим на правом фланге подойти близко, остановив их в 700 метрах от своих позиций.

У подножия высот Хиномару, после завершения временных окопов, половина советских пехотинцев начала короткими бросками подниматься по склону высот, а остальные стрелки, пулеметчики и танки прикрывали их огнем. Подойдя на расстояние около тридцати метров к японским позициям, советские пехотинцы начали бросать гранаты, но в штыковой бой не шли. Снайперы противника, прятавшиеся за естественными укрытиями, также осыпали пулями японские траншеи, убивая неосторожных солдат. Японцы с помощью ручных гранат и еще более эффективных в этой ситуации гранатометов выбили противника из укрытий и отогнали вниз по склону. Но советские солдаты, перегруппировавшись, атаковали снова. Вероятно, Советы надеялись воспользоваться ослабленным состоянием противостоявших им японских подразделений, и поэтому повторяли атаки на высоты Хиномару несколько раз. Чтобы убедиться, что никто из советских солдат не уклоняется от исполнения долга, за их действиями наблюдали агенты ГПУ[78], расстреливавшие каждого, кто не выполнял приказ[79]. К наступлению ночи на склонах высот осталось лежать около 100 убитых советских солдат и два сгоревших танка. Но японские защитники высот Хиномару были обескровлены и едва смогли сдержать советские атаки.

Перегруппировка

Еще раньше днем майор Кадзикава получил сообщение, что тактическая группа Ясуоки расформирована, и с этого времени Кадзикава действует под командованием полковника Суми Синитиро, командира 26‑го полка 7‑й дивизии[80], заменившего разбитые части Ясуоки на левом фланге 2‑го батальона. Согласно приказу, разведчики 6‑й роты после полудня установили связь с пулеметной ротой 1‑го батальона 26‑го пехотного полка.

Поражение отряда Ясуоки, частью которого был 2‑й батальон, серьезно повлияло на планы японского командования на все оставшееся время боевых действий. Но в случае генерала Комацубары это влияние, возможно, было еще более пагубным. Глядя на поле боя, он видел усыпавшие его трупы людей и лошадей. Снаряды разрывались и свистели над головой, черный дым застилал все. Это напомнило Комацубаре картину пожара Москвы, которую он когда–то видел в музее, и он признался в своем дневнике: «Поле боя — место страданий»[81]. Хотя такое настроение едва ли ожидалось от генерала, оно вполне соответствовало атмосфере среди японских рядовых солдат, возникшей после поражения. К середине июля японцы уже не ждали с нетерпением новых боев с Красной Армией. Японские солдаты продолжат сражаться храбро и упорно, исполняя приказы, но их прежний оптимизм и уверенность, подобно танкам отряда Ясуоки, сгорели на песчаных дюнах