Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 - [15]

5‑я рота, уже понесшая большие потери в ходе утренней атаки, продолжала вести неравный бой с советской пехотой и бронетехникой. Командир роты капитан Аояги, руководивший обороной, был убит. К противнику через Халху подходили новые подкрепления. Около 100 советских солдат при поддержке танков попытались обойти японский правый фланг, защищаемый одним взводом 6‑й роты. Эта новая угроза, все увеличивавшееся неравенство сил и непрерывный огонь советской артиллерии поставили 5‑ю роту под угрозу полного уничтожения.

Уцелевшие солдаты и офицеры 5‑й роты должны были отступить. Собрав своих убитых и раненых, они начали отступление, прикрываемые огнем 37‑мм пушек батальона, стрелявших фугасными снарядами, и тяжелых пулеметов. В 19:40 без преследования со стороны противника 6‑я и 7‑я роты тоже начали отходить, чтобы закрепиться на ночных оборонительных позициях в 300 метрах к северу от высоты 731. Батальон отошел на исходный рубеж, с которого начинал атаку 3 июля.

В 23:30 5 июля начался дождь. Японские солдаты собирали дождевую воду в каски, фляги, брезент от палаток и во все доступные емкости. Промокшая форма в холодном ночном воздухе была лишь одной из проблем, наряду с нехваткой продовольствия и боеприпасов, мучивших голодных и усталых солдат, тяжело переживавших поражение в бою. Противник иногда пускал осветительные ракеты или снаряды, освещавшие темный ландшафт, обгорелые корпуса танков, туши убитых животных и раздувшиеся трупы людей, покрытые мухами. В 1:30 6 июля майор Кадзикава обратился к своим солдатам, сказав, что выход из боя был тактическим маневром, необходимым для выполнения основной задачи (разведка боем). Он ободрил офицеров и солдат, призвав их не терять уверенности в победе, в славных традициях 28‑го полка.

Такие ободряющие речи для поднятия боевого духа ожидались от японских офицеров на поле боя. По мнению японцев, подразделение могло быть хорошим только под командованием хорошего офицера. Солдаты хорошо сражались потому, что ими хорошо командовали офицеры. Офицер был со своим подразделением все время, руководя им двадцать четыре часа в сутки и разделяя с солдатами все тяготы и опасности, и ожидалось, что офицеры будут поддерживать боевой дух солдат на высоте. Хороший командир, как Кадзикава, по возможности информировал своих подчиненных об общем плане операции, по крайней мере, в той степени, как его понимал, учитывая плохое состояние связи в японской армии. Если бы у офицеров не было таких качеств, подразделение, не выдержав постоянной напряженности боя, быстро утратило бы боеспособность. Таким образом, командир был действительно сердцем подразделения[64].

За эти три дня напряженных боев батальон хорошо проявил себя в противостоянии с Красной Армией. По японским оценкам около трехсот советских солдат было убито или ранено, уничтожено или повреждено четыре танка (утром разведчики обнаружили еще два подбитых советских танка), захвачено два тяжелых и три легких пулемета и более десятка винтовок. Доктрина и подготовка принесли свои плоды, и японская оценка того, как будут сражаться их советские противники, также казалась точной.

Например, советское командование использовало бронетехнику для непосредственной поддержки пехоты, как и говорилось в японском переводе советского устава 1936 г. — танки небольшими группами распределялись по ротам и вели наступление впереди пехоты, которая, в свою очередь, прикрывала танки. Также танки быстро маневрировали, чтобы уменьшить потери. Японцы ожидали, что советские танки будут вести в атаку пехоту, и именно так и было[65]. Советский артиллерийский огонь был очень силен, но японцам также было ранее известно, что основой Красной Армии является артиллерия[66]. Советский солдат продемонстрировал упорство в обороне, но недостаток инициативы, подтвердив японские стереотипы об апатичной природе русских. Все же японцы понесли тяжелые потери, во многом, вероятно, являвшиеся результатом недостатков и промахов японского командования[67].

Впоследствии, оценивая результаты боя, японские офицеры честно признали, что отсутствовало взаимодействие между полковой артиллерией и пехотными подразделениями полка[68]. Кроме того, отдельные подразделения в основном вели бой изолированно, без взаимной поддержки со стороны соседних подразделений. В случае 2‑го батальона 28‑го полка, как только батальон вступил в бой, он быстро потерял взаимодействие с 64‑м полком на своем левом фланге и таким образом оказался уязвим для танковой атаки с этого фланга, едва не завершившейся разгромом батальона. Нехватка современных средств связи означала, что у подразделений Кадзикавы просто не было быстрой и надежной возможности связаться с частями генерал–лейтенанта Ясуоки. Хотя батальонные связные проявляли большую храбрость под огнем противника, с одной лишь их помощью невозможно было обеспечить своевременное взаимодействие подразделений в быстро изменяющихся условиях боя.

Если системы командования и управления в японской армии проявили свою неэффективность в условиях современного общевойскового боя, то система тылового обеспечения оказалась неэффективной в еще большей степени. Половина табельного комплекта материальных средств 2‑го батальона завязла на размокших дорогах к Номонгану. Служба тыла дивизии также не смогла в должной степени обеспечить подвоз снарядов полковой артиллерии в связи с неожиданно большим их расходом