Номер 10 - [52]

Али спросил о собаках и рассказал про дядю в Лахоре. Памела с интересом выслушала его и заверила, что все собаки в падежных вольерах.

После того как они с Джеком пожали друг другу руки, она избегала смотреть на него и обращалась в основном к Али, выпытывая подробности мучительной дядиной смерти.

Они подошли к низкому беленому зданию.

— Вот здесь живут паши постояльцы, — сказала она. — Я как раз собиралась их кормить. Эдди, ступай и дом и завари чаю для Али. Джек поможет мне покормить собак.

Премьер-министр с облегчением покинул лающих и рычащих псов; отец в детстве не разрешал ему заводить животных из соображений гигиены.

Джек ожидал обнаружить запах дезинфекции, каменные полы и клетки, по с изумлением увидел уютные комнатки, ковры и мягкое освещение. У каждой собаки был отдельный вольер и цветной телевизор. Несколько собак смотрели «Новости».

Пока Памела ходила из комнаты и комнату, раскладывая в миски «Педигри», Джек ни с того ни с сего стал ей рассказывать о псе, который у него был в детстве. О том, что пес не возражал, когда его использовали в качестве подставки для ног.

— И как его звали? — спросила Памела.

— Боб, — ответил Джек. Он не стал говорить, что никогда не называл пса по имени на улице, иначе соседи стали бы дразнить и высмеивать собаку: на местном жаргоне слово «боб» означало «какашки».

Ростом Памела была почти с пего, и Джеку это нравилось. Маленькие женщины пугали его своей хрупкостью. Он не мог налюбоваться на ее милое лицо. Она обо всем говорила с иронией. Он пытался вычислить, сколько ей лет, и в конце концов просто спросил.

— Сорок один, — немедленно ответила она. — Врут, что после сорока — лучший возраст.

— Так ведь пока только один год после сорока, — сказал Джек.

— Ну да, зато уже дерьмовый. Муж ушел от меня в январе, мой бухгалтер переехал в Танжер, а сраное правительство Эда позволило британским корпорациям украсть мой пенсионный план.

Джек с удовольствием слушал. Ее рассказ означал, что она доступна и ранима. Он подумал, что мог бы рискнуть: попытаться осчастливить ее и восстановить ее пенсионный план.

Джек спросил, есть ли дети, и с облегчением узнал, что нет.

— Я слишком люблю детей, чтобы заводить их, — сказала Памела. — Из меня вышла бы жуткая мать. Я дико ленивая, ужасная эгоистка и вообще ненавижу, когда больно. Я слишком много насмотрелась ковбойских фильмов, где жены ковбоев обрушивают воплями свой домик на ранчо, пока рожают ковбоям сыновей.

— И почему-то всегда непременно сыновей, правда? — подхватил Джек.

— Ага, — улыбнулась Памела. — Для отца я стала двойным ударом. Не только дрянная девчонка, а еще и мать убила.

— Косвенно, — сказал Джек.

Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не прикоснуться к ней, не обнять ее. Он уже почти разрешил себе положить руку на плечо Памелы, но побоялся напугать ее.

Они прошли в дом через заднюю дверь. К Джеку кинулся черный Лабрадор и уронил ему под ноги резинового Санта-Клауса.

— Это Билл, — представила Памела. Джек погладил плюшевые уши собаки:

— Здорово, Билл.

На полу в маленькой подсобке стояла коробка с мусором; из нее выглядывало с полдюжины пустых бутылок от «Столичной». Джек спросил, одна ли она живет.

Памела пнула коробку:

— Одна, ну и выпиваю маленько, а то одиноко. Джек почти обрадовался, что у нее есть изъян, — появилась надежда, что ей может понадобиться его помощь. Ему захотелось о ней заботиться. И вообще, подумал Джек, что-то я маловато пью. Он представил, как они вдвоем в Испании, например, может, даже на корриде. Она — Ава Гарднер, а он Эрнест Хемингуэй, они пьют и скандалят на людях. Джек спросил, нельзя ли рюмку водки. Он и целый стакан с радостью бы ухнул.

Памела с сожалением покачала головой:

— В доме ни капли. Все забываю купить, когда в деревню наведываюсь.

«Значит, не алкоголичка», — подумал Джек, и у него отлегло от сердца. Впрочем, пусть будет всем, чем пожелает. Ему плевать.

— Вино есть, — сказала она. — Но это же не выпивка, правда? Это скорее лекарство, раз эти чертовы врачи говорят, что можно по два стакана в день.

Все расселись за большим кухонным столом. Стол был завален книгами, газетами, счетами и последними предупреждениями. Али заснул почти мгновенно.

— Спекся на хрен, — посочувствовала Памела. — И чтобы уже никаких поездок в Лидс сегодня!

Джек подумал, не будет ли ее брань действовать ему на нервы, когда они поженятся. Она не слишком походила на женщину, которая покорно сносит критику.

— Почему Эндрю от тебя ушел, Пам? — спросил премьер-министр. — Другая женщина?

— Наверное, я ему надоела, — ответила Памела. — Я же такая надоеда, Эд. Поэтому и на вечеринки не хожу, я же там всем надоедаю до слез. Со мной даже поговорить не о чем.

Джек поклялся больше не ходить на вечеринки, никогда. Он желал сидеть дома, чтобы ему надоедала Памела.

— Я никогда не стряпаю, — сообщила Памела, — но продукты есть. — Она неопределенно кивнула на кладовку и холодильник. — Уверена, вы что-нибудь найдете.

Она закурила очередную сигарету и сказала Джеку:

— Вы же полицейский, правда? А меня на прошлой педеле обокрали.

— Что взяли? — спросил Джек.

— Как обычно, — ответила она. — Телик, видео, серебро, все мои драгоценности.