Номад - [28]

Кстати, о Бездне. Одна из пар свалилась туда, но никто не моргнул и глазом. Похоже, социальные связи имели здесь не больше ценности, чем удобства и инфраструктура. Грёбаный мир! Наверняка лицо моё приобрело грозное выражение, потому что две девчонки, совсем ещё юные, взвизгнули от ужаса и кинулись врассыпную.

«Да не нужны вы мне!» – хотел было крикнуть я, но получилось только воинственное: «В-в-ву-уа-ав-ву-уа-а!»

Девушек тут же схватили двое других мужчин, которые едва успели закончить с другими леди. Было гадко и мерзко. Настолько, что мой организм перестал сопротивляться и исторгнул на траву содержимое желудка. За последние пять минут мир потускнел ещё сильнее, и я решил, что пора сваливать, пока всё не зашло слишком далеко.

Я матерился. Долго, красноречиво и без устали. Вспомнил все матерные слова, которые знал, а когда мой словарный запас истощился, принялся повторять самые выдающиеся. Как же хорошо уметь говорить! И как же чудесно, до невозможности чудесно быть дома, в своём любимом кресле.

Да, межпространственные путешествия – такая штука, к которой просто невозможно подготовиться. Невозможно просчитать все последствия. Забегая вперёд, хочу сказать – я жалею о том, что тогда повидал слишком мало. Я мог бы увидеть гораздо больше миров, если бы не был так смертельно напуган. Но моя психика была на грани самоуничтожения, поэтому мир рыбака стал последним из освоенных мною реальностей. Перед тем как меня… ну, арестовали.

После нескольких дней шока и прокрастинации я написал первую главу своей новой книги. Признаюсь, сейчас мне уже не вспомнить сюжет, но тогда мне казалось, что это даже круче «Оккупантов». Я быстро вошёл в рабочий режим и к моменту выхода в свет первой книги уже имел задел для кое-чего любопытного под кодовым названием «Мир Бездны».

«Если "Оккупанты" не выстрелят, то уж это наверняка», – беспечно думал я, взахлёб рассказывая Вике, Виталию Борисовичу и этому, со странным именем, которое я всё время забывал, о том, как же классно я всё придумал. И всё могло бы быть замечательно, если бы я не решил, что в моей книге обязательно должно присутствовать самоубийство.

Очень быстро оно стало краеугольным камнем всего сюжета. Я прекрасно понимал: чтобы описать его правдоподобно, сочно и со вкусом, мне придётся испытать всё на своей шкуре. Убить одно из своих воплощений, хоть инструкция и запрещала это делать. Но кто узнает?

Недолго думая, я пришёл к выводу, что недалёкий рыбак из мира хаотичных половых связей как нельзя лучше подходит для этой роли.

Вы спросите: кто я такой, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? Правильно, никто. И всё же, чем больше времени я проводил в теле этого тупого мужлана с интеллектом кролика, готового трахать всё, что движется, тем больше я понимал, что не просто должен, а хочу убить его. Я никогда не скажу, что само существование мира Бездны – ошибка, ведь я не Бог. Но рыбак имел ко мне самое непосредственное отношение – я был им. И это было отвратительно. Я не мог позволить частице своей души существовать в виде этого никчемного создания.

Был ещё один весомый довод. Бездна. Всего один шаг в этом мире отделял меня от смерти. Если, конечно, лететь до дна не сто тысяч лет. Можно было сказать, что я выбрал идеальный мир для того, чтобы умереть.

Было ли мне страшно? Конечно. Но больше всего я боялся самой боли, а не последствий типа «эффекта бабочки». Если миров так много, разве будет иметь значение смерть одного из моих воплощений? Как же я заблуждался… Но обо всём поподробнее.

Вначале было много радостных событий.

Я был на вечеринке, посвящённой выходу моей первой книги. Представляете?! Вечеринка. В мою честь. Её с подачи Виталия Борисовича организовала Наталья Алексеевна. Кстати, он сам тоже был здесь. Впервые за всё это время я смог вживую увидеть моего телефонного наставника. Не скажу, что он произвёл сильное впечатление: обычный дядька лет сорока, невысокий, полноватый, лысеющий, с интересной козлиной бородкой и банданой, повязанной на шее на манер пионерского галстука. Мы немного поговорили, выпили шампанского, а потом я забыл про него, поскольку единственное, что имело значение на сегодняшнем вечере, – это стопочки моих книг, расставленные то тут, то там. Моих книг с моим автографом.

На обложке красовался юнец, отдаленно напоминающий Марка Гугению (я знал, как он выглядит, потому что видел себя в зеркале). Обложка разрабатывалась с учётом моих требований, и я настоял на том, чтобы внешний вид героя был именно таким. Периодически я уходил в тёмный угол, брал одну из своих книг и вдыхал запах свежей типографской краски. Вот она – мечта, ставшая реальностью. Безусловно, это был самый счастливый момент в моей жизни.

– У меня хорошая новость, – сказала Вика, нарушая наше с книгой уединение. – Родители подарили мне квартиру.

– Ух ты, поздравляю, – сдержанно поздравил я, предчувствуя подвох.

– Может быть, поживём у меня? Помнишь, ты предлагал, – будничным тоном сказала Вика.

От ответа меня спас Лайам Аврельевич, которому я сейчас был почти что рад.

– Отойдём на минутку, Монастырский, – сказал он, подмигнув Виктории.