Ноль ноль ноль - [133]

Пока еще толком неизвестно, кто встал у руля после того, как Джо Банана и Нино арестовали на рубеже 2012–2013 годов. Возможно, совсем молодые ребята, вроде Марио Риччо, двадцати одного года от роду, сына пушера из Муньяно, который сделал карьеру, женившись на дочери Чезаре Пагано, главы одноименного клана, наряду с семейством Амато составившего изначальное ядро “раскольников”. Говорят, это кровожадный фанатик. Не исключено, что именно из-за такой дурной славы клан под его руководством стал терять людей и территорию. А может, это его ровесник Мариано Абете, сын босса Арканджело Абете, который, сидя под домашним арестом, решил завладеть точками клана Амато-Пагано, накалив таким образом отношения внутри группировки. Придя в очередной раз навестить отца, теперь уже в тюрьме, Мариано оплакивал смерть Чиро Абрунцо, застреленного в Барре двумя киллерами на скутерах – предположительно, членами “повернутых”, чье стремление прибрать все к рукам сплотило “раскольников” вновь. “Мы отомстим”, – обещает ему Арканджело. У Абрунцо были родственники среди “раскольников”, но сам он ни в чем не участвовал. Потом убивают Раффаэле Абете, дядю Мариано, и на парня падает обязанность организовать вендетту. И вот в конце концов карабинеры обнаруживают за стенкой потайную комнату, и мать Мариано покоряется судьбе: “Мариано там, внутри. Он безоружен, не стреляйте”. Квартира, где его арестовали, находится прямо над точкой по продаже наркотиков, которую соратники его отца отбили у Амато-Пагано и теперь пытаются отстоять от посягательств банды Ванелла Грасси.

Я слышу хохот, рождающийся в горах Аспромонте, – ветер несет его берегом Тирренского моря, подбрасывает над Везувием и там отпускает. “Да посмотрите на себя, вы, заключающие и расторгающие союзы ради контроля над «Подковой», «Голубым парусом», «Голубыми домами», «Гномьими домиками», «Кварталом третьего мира». Вы сами и есть третий мир – Колумбия и Мексика, ужавшиеся до гномьих размеров”.

И это больно. Это больно, как и все остальное, как непреложный факт, что я должен покинуть Неаполь, но не могу не возвращаться туда снова и снова, мыслью и словом, даже если ответом мне будет презрение еще более глубокое, чем презрение калабрийцев к неаполитанцам. Я так и не оставил Неаполя. Не только потому, что думаю о нем, но и потому, что терплю льющиеся на меня непрерывно потоки ненависти, а еще – чувствую подбадривающие дружеские объятия. Рассказывать о Неаполе – это слегка отдает предательством, но в этом предательстве я нашел свое место. Единственное место, что мне пока даровано.

Мне больно оттого, что кровь заливает площади, больно, что растут списки погибших, и эта боль не утихнет, даже если подуть на больное место со всей силы. Не пройдет, если помазать его зеленкой и даже если зашить. Все это меня касается, как касается нас то, что цепляет глубже всего: наша плоть, дети, самая неприкосновенная часть нас. Как смерть, которая касается только тебя. И до тех пор пока кто-то или что-то меня не убьет, я не перестану ставить на свой номер.

Глава 16 Собаки

Судьба зашита в ДНК. Так думал один неаполитанский врач, который поддался наконец на уговоры сына: он подарит ему собаку. Собачку небольших размеров, с доброй мордочкой и неиссякаемым дружелюбием. В один прекрасный день он позвал сына на балкон, где того поджидал сюрприз, и в уме еще раз повторил заготовленную речь. Собака – особое существо, ей нужно уважение и воспитание, надо быть терпеливым, но строгим, а главное, дать ей понять, что вожак стаи – это человек. Свобода – это прекрасно, но нужны четкие правила. Совершенно необходимая установка, особенно если речь идет о джек-рассел-терьере – породе, с которой до сих пор охотятся на лис, выгоняя их из норы. Его храбрый и взрывной темперамент задаст сыну нелегкую задачу, поставит его перед одним из ключевых для человеческого детеныша испытаний: научиться не судить по внешности. За умильными глазками смешного ласкового щенка кроется неистовый характер, который еще придется обуздать.

– Договорились?

– Конечно, пап.

Все шло по плану. Ребенок убирал за щенком, гулял с ним, играл, разучивал первые команды: “Стоять!”, “Сидеть!”, “Рядом!”. Отец раздувался от гордости, хотя сын подозрительно часто чихал и глаза у него всегда были красные. Но он врач и прекрасно понимал, о чем говорят эти симптомы: аллергия на собачью шерсть. Назревало неизбежное решение: собаку, ставшую уже членом семьи, придется отдать. Но для сына расставание станет мучительным, оно может свести на нет все, чего им уже удалось достичь: воспитание ребенка через воспитание животного-ровесника. Отныне ему предстоит заполнять пустоту, погрузившись в горе и воспоминания о разбитом счастье. А может быть, ему удастся справиться с болью разлуки, пройдя через еще более трудное для человеческого детеныша испытание: научиться переносить утраты.

Сейчас тот пес служит в кинологическом отделении полицейского управления Неаполя – там же, где работает друг семьи, которому его отдали. Его зовут Почо, прямо как Лавесси[102], и это гроза пушеров Скампии и Секондильяно, главная ударная сила кинологического отряда, ведущего борьбу с каморрой. В отличие от коллег, малыш Почо пролезет в самую тесную дыру и протиснется в самую узкую щель. Врожденный талант и специфическое телосложение делают его незаменимым помощником, но прежде ему пришлось пройти длительный курс дрессировки. Состоящий из сплошных игр. Ведь для собаки, натасканной на поиск наркотиков, найти засунутый в какую-нибудь щель в стене пакетик с кокаином – это все равно что игра. И очень веселая. Начинают с теннисного мячика или скатанного полотенца. И играют в перетягивание каната. Это фаза “воспитания привязанности”, когда собаки привыкают к объекту и к своему инструктору. Именно на этом этапе формируется пара человек – собака, сплоченная и неразлучная. Во второй фазе на объект-игрушку наносится минимальное количество наркотика или полученного в лаборатории вещества, воспроизводящего его запах. Здесь закрепляется ассоциация между игрушкой и наркотиком, между успехом и наградой. В этот момент игра уже готова превратиться в работу. Очень нужную работу, связанную с колоссальным моральным удовлетворением. Но и с немалыми опасностями.