Ноль ноль ноль - [132]

Их смерть сплотила весь квартал и даже окрестные районы. Тысячи людей вышли прокричать об их невиновности – они не бросили их, проводили в последний путь, на который завела их высшая несправедливость. Неправда, что мафиозные войны порождают лишь страх, цинизм, безразличие и заговор молчания. Еще они порождают некую особую, первобытную эмпатию: ты поневоле узнаешь себя в Лино, Андреа, Розанне, в их родителях, братьях, друзьях и коллегах. Или быть может, кто-то из близких тебе людей в свою очередь приходится родней кому-нибудь из “раскольников” или “повернутых” – так называется одна из группировок, отколовшихся от картеля, который победил в войне против семейства Ди Лауро. И в следующий раз жертвой можешь стать ты. Твой сын или твоя дочь могли оказаться рядом, когда 5 декабря 2012 года Луиджи Лученти по прозвищу Китаец, спасаясь от погони, забежал во двор детского сада имени Эудженио Монтале в Скампии в то самое время, когда дети репетировали стихи к Рождеству Он собирался возобновить продажу наркотиков в “Подкове” на улице Гислери и за это поплатился. Если бы он оказался там чуть позже, когда тех детей, что не остаются на обед, забирают мамы и бабушки, то вероятность гибели какого-нибудь ребенка выросла бы многократно. Ты мог бы потерять там сына, жену или мать. А так все обошлось, единственная неприятность – мелкому теперь снятся кошмары, возможно, он начал мочиться в кровать, хотя ты уже отучил его от памперсов. Ты продолжаешь повторять себе, что, слава богу, ничего страшного не случилось, но все-таки этого мало. И теперь, когда выдается случай, ты находишь в себе силы отреагировать, встать плечом к плечу с другими, вместе с ними прокричать во все горло, что пролилась кровь того, кто заслуживал жизни, а не смерти.

Это крик Неаполя, крик во имя Неаполя. Это стягивается плоть Неаполя, образуя рубец на ране. Несмотря ни на что, мне отрадно сознавать, что и так бывает, что злость и страх могут прорываться напором жизненной энергии, а не одними лишь спазмами организма, который пытается отхаркать кусок, пошедший не в то горло. Однако логика, по которой я, рассказавший о зле, но не избавивший от него, виноват не просто в чем-то, но во всем, не слишком далека от той, что заставляет людей выходить на улицы и протестовать. Это логика разделения на своих и чужих. И свой ты или чужой, зависит не только от твоего местожительства. Это определяется всем происходящим – всем тем, что творится и творилось здесь изначально. Определяется опытом войны кланов. Лишь тот, кто в этом живет, способен понять, лишь разделяющий этот опыт может считаться своим. Логика войны способна выдержать все атаки, окружив себя несокрушимыми защитными стенами.

Я пытался каким-то образом смириться с тем, что мои слова о Неаполе до одной из сторон доносятся все тише, как ни кричи, и что еще больнее – другая сторона, сам город, отметает их как противозаконные. Я провел много лет, изучая и выслеживая в других краях все то, что узнал в Скампии и Казаль-ди-Принчипе[100], пытаясь расширить перспективу, распространить мою манию на весь земной шар и, видимо, пробуя таким образом единственный возможный для меня вид бегства – бегство вперед.

Что такое убитые в Скампии и окрестностях по сравнению с погибшими в Сьюдад-Хуаресе? Чего стоит единственный в Европе супермаркет наркотиков под открытым небом по сравнению с наркопотоками, контролируемыми кланами Локриде? Вероятно, член ндрангеты даже не снизошел бы до ответа. Калабрийцы, как явствует из множества перехваченных разговоров, неаполитанцев презирают. Слишком уж те разоряются по пустякам, слишком шумные, слишком безалаберные. Их расфуфыренные боссы, все в логотипах от туфель до белья, кичатся машинами и женщинами. У власти в их кланах меньше чем за восемь лет сменилось два поколения.

Самого старшего из главарей новой формации зовут Ф4, что означает “четвертый сын”, figlio quattro. Марко Ди Лауро пришел на смену Козимо, Винченцо и Чиро – все трое сейчас в тюрьме. Скрываясь от правосудия, он показал себя достойным наследником своего отца Паоло – ни одной ошибки, ни одного прокола, никаких наркотиков, единственная зацепка – пристрастие к тюнингованным машинам и личной гигиене. При этом он уже обеспечил себе пожизненное заключение как заказчик убийства Аттилио Романо, имевшего место 24 января 2005 года, всего через три дня после ареста его брата Козимо. Ф4 было двадцать четыре года, когда он обагрил руки кровью невинного.

Следом за ним идут Розарио Гуарино, двадцати девяти лет, и Антонио Меннетта, двадцати восьми, – главари “повернутых”. За душой у них нет даже фамилии какого-нибудь клана – лишь название места, с которого началась их экспансия: улица Ванелла Грасси, крошечный тупичок в старом центре Секондильяно.

Первый носит прозвище Джо Банан – якобы один из друзей ему сказал: “Чего-то тебя разносит. Небось, слишком много бананов ешь, как Бад Спенсер в том фильме[101]». Второй известен как Нино (так это звучит на римском диалекте) или Ниньо (в более экзотическом испанском варианте), и если верить показаниям раскаявшихся мафиози, в первую междоусобицу он выступал на стороне Ди Лауро, а уж только потом переметнулся к “раскольникам”. Если это так, значит, за оружие он взялся, едва достигнув возраста, когда получают водительские права. В конце концов, за убийство другого двадцатисемилетнего главаря той же группировки был арестован подросток, которому едва исполнилось семнадцать, тоже состоявший на тот момент в рядах группировки Ванелла Грасси. Сколько, интересно, ему заплатили за то, чтобы он предал, убил и сел в тюрьму, зная, что на свободе его будут поджидать убийцы?