Ноль часов по московскому времени. Новелла II - [4]

− У нее своя машина?

− Красная Шкода. Там они встретились, пробыли около двадцати минут и, каждый на своем авто, отправились к ресторану Страхова на Суворовском бульваре. У него, кстати, два ресторана, второй в конце Пречистенки у Садового кольца.

− Не слабо. Дим, возьмем еще один графин на двоих?

− Закажи. Ваш сотрудник попал в тот ресторан?

− Ну, разумеется, − наш новый друг несколько разочаровано развел руками, − у них у каждого алиби.

− Не отлучались?

− Она два-три раза выходила в туалет минут на пять, он − так же. Всё остальное время сидели в зале.

− Много пили?

− Совсем немного. Обедали, болтали, угощались десертами. Без десяти шесть за ней прибыло такси. Наш сотрудник отправился следом, но успел заметить: управляющий принес Страхову какие-то бухгалтерские бумаги, они стали что-то по ним обсуждать.

Я взглянул на визитную карточку, чтобы не ошибиться в имени гостя.

− Аркадий Николаевич, хотелось бы рассчитывать на дальнейшее сотрудничество с вами.

− Конечно, но… как бы, это подразумевает взаимность.

Я сразу понял о чем.

− Да, я расскажу про это убийство. Но сотрудничество, я имел в виду, именно между мной и вами. Моего начальства…

− Это совершенно не коснется.

Человек мне нравился. В МВД всегда недолюбливали гэбистов, но и всегда понимали, что отбор людей там значительно строже нашего, и это в первую очередь касалось умственных и психологических качеств.

…

Мой рассказ занял немного времени, но я обещал дополнить информацию после завтрашнего опроса Красовской.

− Завтра у вас может не получиться.

− То есть?

− Ее жених погиб около восьми вечера − влетел в бетонный фонарный столб на Фрунзенской набережной.

Леша поперхнулся пивом… и мне сделалось очень не по себе − сразу представилась женщина с усталым лицом и фигурой, потерявшей прежний изящный вид…

− Вы завтра сами в сводках прочтете, а я получил информацию час назад из своего бывшего заведения, туда ведь тоже всё в обязательном порядке приходит.

Леша вытер мокрый от пива подбородок.

− Бедная женщина, ну надо же чтоб всё вместе…

Человек, качнув головой, вроде не вполне согласился.

И чуть подождав, произнес:

− В буквальном смысле бедной ее назвать нельзя. Мы проверяли по нотариальной линии − она наследница дядиного состояния. А там и без Рембрандта, вы сами сейчас говорили, добра на всю жизнь ей хватит.

Алексея это не убедило.

− В день помолвки, ну как же так…

А на гостя его реакция не подействовала:

− Лейтенант, бывает и хуже. У меня тетка в деревне, во Владимирской области. Вымирают люди, − он повысил голос, − вы-ми-рают! А как, простите, вымирают от элементарного отсутствия продуктов питания и лекарств? Бога молят, чтобы быстрее забрал! − Он чуть успокоился. − Я, конечно, помогаю, но всей деревне помочь не могу.

Время для большинства граждан действительно стояло страшное. Вечно полупьяному Ельцину было наплевать на народ. Пенсии во многих провинциях не платились, или − частично и с большим опозданием. Некоторые бюджетники тоже два-три месяца ни копейки не получали, хотя и когда получали, хватало только на хлеб, картошку и сахар. У врачей и медсестер случались голодные обмороки, последнее люди отдавали детям. Но народ безмолствовал, то есть возмущались, жаловались друг другу, но чтобы скинуть поганый убивающий их режим не только в действиях, но и в мыслях этого не было. А когда через год вспыхнет московское народное, в полном смысле, восстание, в провинциях будут говорить: «Да чтобы они там в Москве все друг друга перебили». О восстании октября 1993 года мы еще расскажем − оно не было коммунистическим (Зюганов, с прочим руководством КПРФ, просто спрятался), оно не было фашистским − антисемитские, например, лозунги мало звучали (в основном ими отличался известный долдон генерал Макашов). Восстание не было поддержано по России нигде!

А вымирать продолжали.

Миллионами.

Что же мы за народ?..

Вот отрывочек из Бердяева: «У русского народа есть государственный дар покорности… Великая беда русской души… в женственной пассивности, переходящей в "бабье", в недостатке мужественности, в склонности к браку с чужим и чуждым мужем. Русский народ слишком живет в национально-стихийном коллективизме, и в нем не окрепло еще сознание личности, ее достоинства и ее прав». Национально-стихийный коллективизм, о котором здесь говорит Бердяев, заключается именно в приоритете некоего общего, в итоге − государственного, над личным, в понимании государства как высшей ценности, а человека − для его существования средством. Во всем неварварском мире дело давно обстоит прямо наоборот. И соответственно, два разных, два противоположных чувства возникают там и здесь к государству: ущемленный и, вместе с этим, самоуничижительный человек начинает не любить созданного им государства-идола, бессознательно винить его в таком своем состоянии; и напротив, созданное из любви к себе, ради себя государство воспринимается, при любой частной критике, все-таки как родное. Замечательный предшественник Н.А. Бердяева философ В.С. Соловьев очень подчеркивал значение любви человека к себе − не в пошлом смысле, а в приоритетности своего значения, − писал: как же может человек выполнить главную заповедь «Полюби ближнего как себя самого», если самого себя он не очень любит. Даже слово «эгоизм» Соловьев считал несправедливо дискредитированным.