Ноль часов по московскому времени. Новелла II - [2]

Кофейные принадлежности привлекают к себе и непонятным мне образом говорят, что они непростые и совсем не дешевые.

Замечаю теперь золотые очень тонкие узоры на чашках.

Леша уже ответил на вопрос хозяйки о едущих вдогонку нам медэкспертах и спросил, как она определила, что смерть − результат убийства.

− По двум явным признакам. Понюхайте его чашку, там запах горького миндаля.

− А вы руками тут не очень?

− На столе вообще ничего не трогала. Понюхайте.

Леша осторожно подходит, чтоб не задеть труп.

Наклоняется и сильно тянет носом…

Утвердительно, с кислой миной, кивает мне головой.

Запах этот долго не держится, значит, смерть произошла, м-м, не более трех часов назад… ну, три с половиной.

− А сколько времени вы здесь, Марина…

− Сергеевна. Но можно просто по имени. Сейчас точно скажу, − она смотрит на ручные часы, − пятьдесят две минуты. Но это здесь, в помещении.

Потом, в машине, я скажу Леше: «Крайне спокойная дама при таких обстоятельствах». − «А коньяк? Я близко стоял. Знаешь, как от нее отдавало? Отличный, между прочим, коньяк, запашок − одно удовольствие».

− Пожалуйста, расскажите всю хронологию. И про второй признак убийства что-то хотели сказать.

− Есть еще третий.

− Какой?

− Самоубийство не совершают на следующий день после покупки нового автомобиля. Но по порядку. Сегодня мы с моим будущим супругом подали заявление в ЗАГС и отмечали это событие в его ресторане, тут недалеко на Суворовском бульваре. Дядя в первой половине дня находился на антикварном аукционе. Я позвонила ему около двух часов дня, и он пригласил нас обоих во второй половине сюда к себе.

− Без точного времени?

− Да, он знал, что мы сначала отправимся отмечать событие в ресторан.

− Понятно.

Я уже рассматриваю эту комнату-полузал, где стол с несчастным хозяином занимает лишь небольшое место в центре, а всё остальное почти что музей: в двух углах огромные старинные китайские вазы − кажется, парные, на стенах не меньше десятка картин − что-то из Возрождения и из нашего времени; потом узнаю: здесь и Кустодиев, Филонов, Наталья Гончарова…

− Алло, капитан, вы меня слушаете?

− Да, вы сказали: ваш жених поехать не смог и без чего-то шесть вы выехали сюда сами. На чём, кстати?

− К ресторану вызвали такси.

− А вот китайские вазы… − не выдержал Лёха, который тоже рассматривал это художественное изобилие.

− Восьмого века. Парные вазы из императорского дворца.

− И сколько, простите, они?

− Тысяч семьсот.

− В долларах?!

− Здесь всё в долларах, молодой человек.

Я дал знак Алексею не лезть, а даме кивнул продолжить.

− Приехав, я увидела автомобиль дяди недалеко от подъезда. Поднялась, на звонок в дверь никто не отвечает. Сигналю по пейджеру − никакого ответа. Тут я подумала − сердце! У него стенокардия, полгода назад пролежал по этому поводу в госпитале, ну и решила − приступ, и надо срочно спасать.

Она остановилась и будто только сейчас увидела труп.

Замерла на несколько секунд… развернулась и пошла к ампирному шкафу на гнутых ножках.

− Коньяка хотите?

Мы отказались.

Дама очень быстро хлопнула рюмку и ничем не заела.

Шум на лестнице − бригада подъехала, должен прибыть медэксперт с двумя санитарами и дактилоскопист.

Леша пошел встречать.

− Про еще один признак убийства, − напомнил ей я.

− Да. И едва ли не основной. Там в соседней комнате, − она махнула рукой за спину, через внутреннюю открытую дверь просматривалась вторая большая комната, − портрет Рембрандта. То есть − был портрет Рембранда… простите, опять неправильно сказала: там портрет Рембрандта, но не тот − оригинальный, а фальсификат. Понимаете?.. Фальшак.

Я понял, но на всякий случай ее слова повторил.

− Именно так, капитан.

− А как вы подмену определили?

В выражении ее лица почти ничего не изменилось, но эта маленькое «почти» показало, вполне ясно, что я ляпнул откровенную несуразицу.

− Во-первых, я сама художник. Во-вторых, знаю здесь всё наизусть. В-третьих, есть вещи, которые сразу бросаются профессионалу в глаза. Это не тот портрет.

Она вдруг потеряла прямую осанку, красивое ухоженное лицо изменило возраст, добавив сразу лет семь, − скрывавшееся нервное напряжение вышло наружу.

И обстановка вокруг изменилась от приехавшей компании − громкой, нецеремонной…

− Можно я оставлю ключи и поеду домой?

− Конечно.

Держать и расспрашивать человека в таком состоянии глупо, даже если отбросить соображения элементарной гуманности.

К десяти вечера мы все-таки добрались до Эрмитажа.

Но на квартире задержались еще около часа после ухода Марины. На прощание дактилоскопист попросил у нее «пальчики».

Труп скоро увезли, медэксперт почти сразу сказал, что в отравлении цианистым калием он не сомневается, смерть произошла почти мгновенно. Каким-то образом он заметил, что человек попытался подняться, но рухнул в кресло, откинувшись на спину.

− Дам дополнительную информацию после вскрытия, но на что-то новое-интересное особенно не надейтесь.

Дактелоскопист приступил к своему делу, а мы отправились рассматривать квартиру.

Трехкомнатная, две большие, одна меленькая.

В маленькой тоже кое-что стояло и висело, но обстановка тут была, так сказать, домашней. Небольшой письменный стол, кресло с торшером и удобная софа − этакое место отдыха хозяина от своего собственного музея.