Ноктюрн - [39]

— Готовимся к новой операции, товарищ командир!

— Ты угадал, — ответил Фернандо. — Завтра выступаем всем отрядом. А ты должен выйти еще сегодня ночью.

— Прекрасная ночь, товарищ командир. Прогуляться в такую пору одно удовольствие. А куда?

— В Вилью Эрмосо, товарищ Филиппо. Возьмешь с собой хинин и все необходимое. В домике у Белого колодца живет наш друг Бласкез. Его жена давно страдает от малярии, а сейчас ее дела совсем плохи. Ей надо помочь. Понимаешь, дорогой Филиппо, срочно надо помочь. Был у них когда-то сын Адольфо, заботился... А теперь...

Фернандо положил руку на плечо молодого врача и, заглянув ему в глаза, спросил:

— Скажи, Филиппо, твои родители живы?

— Не знаю, Фернандо. Когда я уходил, они были в Мадриде.

— И они, должно быть, думают, что тебя нет в живых...

— Должно быть, так, Фернандо. Давай не будем об этом! А то грустно становится.

— Ты прав. Сам не знаю, и чего это вдруг я начал. Итак, задание ясно?

— Так точно, товарищ командир. Не впервые нам лечить крестьян. Ведь что сейчас творится в крестьянских селениях! Малярия, трахома, туберкулез, голод... А франкистам на все наплевать. Если и лечат, то тюрьмами да автоматными очередями.

— Знаю, Филиппо. Потому-то мы и не сложили оружия. Иди, друг, не теряй времени. Как знать, может, сын Бласкеза Адольфо тоже борется в горах. А может, погиб и уже не вернется...

Обменявшись крепким рукопожатием, они расстались. В глубокой задумчивости сидел Фернандо, склонившись над картой, пока в шалаш сходились командиры отделений. Он начал безо всяких вступлений:

— Завтра из окрестных городков и селений в Вилье Эрмосо соберутся фалангисты, чтобы оттуда, соединившись с отрядом Луизо Монте, предпринять против нас карательную экспедицию. Похоже, они всерьез задумали покончить с нами. Поэтому нужно в самом начале расстроить их планы. Ночью выступаем всем отрядом. В лагере останутся только больные и раненые. Надо перекрыть все дороги к Эрмосо. В ущельях устроим засады. Фалангистские машины и пешеходные колонны должны быть уничтожены на марше. Первым отделением командую я...

Фернандо пододвинул карту и подробно ознакомил командиров с планом операции. Раздав задания, он отпустил людей готовиться к выступлению, а сам вышел из накуренного шалаша подышать свежим воздухом. У входа встретился с командиром одного из дозоров. Тот доложил, что из Вильи Эрмосо явился связной известить партизан о завтрашнем нападении.

— Скажите, мы уже знаем, — ответил Фернандо. — Передайте, пусть возвращается назад и предупредит наших людей, чтобы были начеку. Может, понадобится их помощь.

Небосвод темно-синим куполом раскинулся над белесыми горами и черневшими пастями долин. На юге натянутой тетивой горел Орион, а западнее синим, красным, оранжевым, алым мерцала вечерняя звезда. Где-то далеко в долине верещал земляной рак, тягучий крик его чем-то напоминал журчание ручейка.

В дом сеньора Монте с рассвета стали собираться верховые и пешие фалангисты. Мулов заводили во двор, сами шли в дом к Луизо, садились за богатый стол, ели и пили, дожидаясь подкреплений из окрестных городков. Однако условленный час миновал, а подкреплений все не было.

Из кухни в комнату и обратно с кувшинами и подносами то и дело скользила Лауренсия. Ее лучистые глаза сегодня были красны, под ними темнели круги, на землистом лице залегли горестные складки. Можно было подумать, что девушка несколько ночей кряду не смыкала глаз. Она то и дело подбегала к окну, к чему-то тревожно прислушивалась.

Издалека еле слышно донесся звук выстрела. Потом застрочил автомат — уже совсем близко.

Лауренсия кинулась в сад, взобралась на высокую каменную стену. У речной заводи, где находились бахчи, одиноко стоял ослик Бласкеза. Самого Бласкеза не было видно. Из прибрежных зарослей олеандра по одному выходили вооруженные люди. Развернувшись цепью, они торопливо зашагали к дому Монте. Впереди шли двое с винтовками в руках. Одного из них Лауренсия узнала: Бласкез!

Девушка опрометью бросилась во двор, кликнула собак, заперла их в сарае для мулов, а сама поспешила обратно в сад, влезла на забор, сняла с плеч красный платок и стала им размахивать.

Партизаны окружили дом. Человек десять с автоматами вошли во двор. Никто не произнес ни слова.

Лауренсия, Бласкез и двое других прошли на кухню. Остальные затаились под окнами. Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, и на пороге кухни появился Луизо. Пошатываясь, он направился к девушке.

— Ни звука — или смерть! — партизан с автоматом преградил ему дорогу.

Луизо побледнел. Поднимая руки, он успел выхватить пистолет. На сухой треск выстрела ответила автоматная очередь. Луизо покачнулся, упал.

В комнате зазвенели стекла, послышались вопли, выстрелы. Взорвалась граната, и из открытой двери повалили клубы синего дыма.

Стрелявший партизан выронил автомат и обхватил руками голову.

— Фернандо! Ты ранен! — Второй партизан успел подхватить своего командира, оттащил его к стене.

Лауренсия и Бласкез тоже поспешили к раненому. Бласкез склонился над ним. Струйка крови стекала со лба и терялась в густой бороде. Раненый открыл глаза. Бласкез глянул на него и опешил.