Нога судьбы, пешки и собачонка Марсельеза - [43]
И было очень грустно ему от всех этих неразрешимостей.
«Так почему бы не поговорить с лошадью? Ведь иной раз взглянешь, бывает, на какого-нибудь человека да и подумаешь, что лучше бы все-таки с лошадью поговорить, а не с ним…
Или едешь, например, куда-нибудь в командировку, прислонишься к окошку и смотришь, смотришь, глядишь…
И лошадь.
…И потянет вдруг поговорить с ней, рассказать ей…
И встанешь так, бывает, все рассказать лошади, а жизнь твоя – блямс! И качнется, покатится себе дальше.
А лошадь стоять останется.
Замелькает бедная, скучная, долгая дорога полустанками. Задребезжит чайной ложечкой в граненом стакане…
Поля, леса…
Олески, туманы и камыши…
Такая нежить…
Такая жуть…
Мхи, ромашки…
Цистерны.
Бетонные стены.
Цементные сваи.
Голые пятнышки земли, в шуршащих листьях тропинки, на проводах грачи…
Милые плечи.
И серые плесени крыш.
И: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! МАША! – под колючей проволокой, на битой щеке мертвого, вывернутого ржавыми трубами наизнанку машиностроительного СПБ „РУСЬ“, Общества с ограниченной ответственностью. Да. На всем белом свете единственного такого общества.
Такая пустынь, такая жуть…
И березки, поля, березки…»
Спецкор «ЦС» Никанор Иванович Сашик изогнул черную лошадиную шею и, печально вздохнув, направился к Рюмочке, громко цокая четырьмя копытами.
Всё-таки очень хотелось спецкору поговорить с лошадью. Вот он и не удержался.
И Рюмочка вздохнул тоже рядом и, пошевелив теплым, изогнутым в темноту шершавым боком, хитро ему подмигнул.
Часть 3
Липовая аллея
Пролог
А. П. Райский. Роман «Липовая аллея»
«Ты все еще веришь в людей, Бо? Быть может, вот та девочка? Она, кажется, и в самом деле ангел… – бормотал на скамейке играющий господин, и некоторые прохожие старались обойти его как можно быстрее. В том месте, где сидел он, было тенисто и сыро.
И пахло плесенью.
…Светлые волосы, голубые глаза, а брови черные, как ночные стрелы. Присмотрись? Что она делает там, в глубине цветущего сада, пока бабушка готовит обед? Что она делает там? Девочка в тени отцветающей яблони, под шапкой склонившегося над нею ослепительно белого жасмина?
– Знаю. Она отрывает крылья бабочке.
– А тот милый, пухлый малыш в песочнице? Над кем он поставил этот ровный песчаный куличик?
– Он похоронил там цикаду.
– Всего лишь?
– Всего-то.
– И если ты возьмешь его двумя пальцами, поднесешь к краю обрыва и над пропастью пальцы раскроешь, разве станет он ангелом?
– Люди вырастают. Делаясь старше, они делаются мудрее и больше не топят в бочках жуков и мух. И не отрывают крылышки бабочкам. И не хоронят цикад.
– И что же, тогда они становятся ангелами?
– Становятся людьми.
– Ты сам-то веришь в это, малыш Бо?
Бо усмехнулся, протянул руку и, приподняв с доски крошечную белую пешку, чуть нажав, раздавил ей голову. Голова пешки лопнула с едва слышным хлопком, как белая смородина в бабушкином саду.
Слепая, за черным поводырем проходит она по улицам весенним. Тук-тук, тук-тук – стучит впереди и позади ее время. И сапфировые глаза небесные ощупывают неслышимое. Вглядываются в невидимое. Тук-тук. Стук. Сядет у ступенек метро, сгорбится, превратится в кучу тряпья шевелящуюся. Нет, это просто нити, паутины одежд ее шевелятся на ветру. Внутри их пустота. Чернота. Пепел и тлен. Седое талое сено, картофельная чешуя, лопающаяся, стекающая по пальцам гниль. Ужас, скрипящий под щекой твоей теплой подушки. Когда тебе снится, что что-то прячется в ней. Прячется под незабудковой наволочкой. Клубками длинных шустроглазых землероек шуршит.
И не сапфировые у нее глаза вовсе. Нет. Веками выцветали они на свету. Веками чернели они в темноте. И пустынные ветры слепили их горстями своих песчаных приправ. И соляные кристаллы морей застывали на их бесцветных ресницах. И они тяжелели, прорастая вниз. Точно Вечность сшивала их прозрачными нитями.
И они сделались зеркалами, мутными пещерными солнцами подземного царства. Хрусталями без света, граней тепла и холода. Без звездных триад, без капель летней росы в высокой, глубокой, острой как бритва прибрежной косе осок.
Осок, из которых вырастает…
Розовый хвост заката.
Влажный язык восхода.
Шепот камышей.
Белые пальцы лилий.
Звук ушедших шагов.
Запах жасмина.
И холод губ, касающихся стекла.
Без крапинок дождей на изумрудных листах уснувших цветов. Мутные, белые. Сонные…
Она идет. Тук-тук. Стучит костяшками пальцев в дома. И двери открываются неслышно для жителей. Двери в кошмарные сны. Двери в смех, оборвавшийся детским плачем.
Двери назад.
Огромный мастифф. Ведун с круглым черепом, одетый в черную шкуру.
Короткий густой подшерсток с улыбкой розовых десен, застрявшей в узких клыках.
Шагрень и бархат.
Старуха устала, глаза ее слезятся, шепоты ее жалобны. И дрожат, прибирают, хватаясь за пустоту, скользя по стенам и поручням, ее желтые пальцы. И пес садится с ней рядом. Домашний любимец. Верный страж, спутник, привратник Вечности.
Звяк. Звяк! Падают монеты перед тяжелыми львиными лапами застывшего каменного стражника.
Но он не обернется на звук. А она не перекрестит вам спину, благословляя путь…
Господин в фетровой шляпе играет шахматами. Закрывает и открывает ящик, гремит резными костями, смешивая, перетирая их, и опять открывает доску. Скок – скок. Скок! Белый конь скачет, перепрыгивает клетки, и черный конь скачет ему навстречу.
Эта книга встанет в один ряд с «Школой для дураков» Саши Соколова и «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева. И дело не только в удивительном языке, которым она написана, а в силе трагического напряжения, на котором она держится. Искренняя, преданная, хотя и не без щербинки, любовь. Психологическое насилие вполне определенно очерчивает портрет блаженного героя. «Опаздывают те, которых ждут… А ты себе не нужен…, — сказала мать». «Бобрыкин ненавистный» — маленький (не главный) мучитель в школе и муж подружки, когда дети повзрослели.
Александра Николаенко – художник, писатель. Окончила Строгановский университет, стала одним из самых молодых членов Московского союза художников, иллюстрировала детские и взрослые книги. В 2017 году стала лауреатом премии «Русский Букер» за дебютный роман «Убить Бобрыкина». Федя Булкин живет с бабушкой, а родители его в командировке – строят Град Небесный. Главная Федина мечта – добраться туда, к ним. Для этого он учит таблицу умножения, пишет письма Деду Морозу и Ленину, спорит с Богом и, конечно, взрослеет, не забывая откладывать деньги в кошку-копилку на билет до Града.
Если бы вам кто-нибудь сказал, что у вас на плече сидит шушера? Разве вы бы поверили? А они, между прочим, вполне реальные жители большого города, только невидимые нашему глазу. Вот и устраивают эти шушеры неприятности простым гражданам. А еще то светофор неожиданно встанет на пути, то кодла повстречается, то ведьма в окне напротив, то черт, призывающий сделать доброе дело…В общем, стоит быть начеку: скучать точно не придется!
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Новый роман Олега Ермакова, лауреата двух главных российских литературных премий — «Ясная Поляна» и «Большая книга» — не является прямым продолжением его культовой «Радуги и Вереска». Но можно сказать, что он вытекает из предыдущей книги, вбирая в свой мощный сюжетный поток и нескольких прежних героев, и новых удивительных людей глубинной России: вышивальщицу, фермера, смотрителя старинной усадьбы Птицелова и его друзей, почитателей Велимира Хлебникова, искателей «Сундука с серебряной горошиной». История Птицелова — его французский вояж — увлекательная повесть в романе.
Великолепный первый роман молодого музыканта Гаэля Фая попал в номинации едва ли не всех престижных французских премий, включая финал Гонкуровской, и получил сразу четыре награды, в том числе Гонкуровскую премию лицеистов. В духе фильмов Эмира Кустурицы книга рассказывает об утраченной стране детства, утонувшей в военном безумии. У десятилетнего героя «Маленькой страны», как и у самого Гаэля Фая, отец — француз, а мать — беженка из Руанды. Они живут в Бурунди, в благополучном столичном квартале, мальчик учится во французской школе, много читает и весело проводит время с друзьями на улице.
Группа ученых в засекреченном лагере в джунглях проводит опыты по воздействию на людей ядовитых газов, а в свободное время занимается рыбалкой. В ученых не осталось ничего человеческого. Химическую войну они представляют как полезное средство для снятия демографического давления, а рыбалка интересует их больше, чем жизни людей.
«Гость», составленный из лучшей путевой прозы Александра Гениса, продолжает библиотеку его эссеистики. Как и предыдущие тома этой серии («Камасутра книжника», «Обратный адрес», «Картинки с выставки»), сборник отличают достоинства, свойственные всем эссе Гениса: привкус непредсказуемости, прихотливости или, что то же самое, свободы. «В каждой части света я ищу то, чего мне не хватает. На Востоке – бога или то, что там его заменяет. В Японии – красоту, в Китае – мудрость, в Индии – слонов, в Израиле – всё сразу.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!