Нога судьбы, пешки и собачонка Марсельеза - [29]
С субботы на воскресенье Антону Павловичу приснился страшный сон, что его нигде нет.
Вечером воскресенья Антон Павлович ужинал и смотрел с женой новости по телевизору. В новостях передали, что какой-то гражданин свалился на станции метро «Молодежная» на рельсы. Антон Павлович очень заинтересовался новостью и даже перестал жевать; ему было интересно, убило ли того гражданина насмерть или гражданин все же остался жив. Бодрый диктор порадовал Антона Павловича, сказав в конце, что гражданина убило насмерть.
Антон Павлович с удовольствием доел парную котлетку и корочкой подлизал соус.
После чего Антон Павлович заперся на тумбочку в своем кабинете и долго занимался тем, что щелчком указательного пальца сбивал по очереди черные и белые пешки с доски.
– Ать-два! Ать-два! – доносилось до Людмилы Анатольевны из-за дверной щели.
– Ать-два! Ать-два! – доносилось до Людмилы Анатольевны из-за тонкой кабинетной перегородки.
Наконец Антон Павлович успокоился, утомился и лег спать в очень хорошем настроении.
«Ать-два!» – думал, засыпая и улыбаясь, как дитя погремушке, Антон Павлович.
В ту ночь, ночь с воскресенья на понедельник, Антону Павловичу приснился страшный сон, что он идет по тротуару.
Тротуар, по которому шел Антон Павлович, был самый обыкновенный битый асфальтовый тротуар из тех, что обычно лежат вдоль ржавых гаражных товариществ и детских садиков, огражденные с одной стороны пьяным забором, а с другой – дорогой, поворачивают куда придется, ведут неизвестно куда и кончаются неизвестно чем.
Антон Павлович появился на тротуаре в голубой коляске. Антон Павлович лежал в голубой коляске неподвижно, крепко спеленатый, и смотрел, не мигая, серыми круглыми глазками в голубое небо. По небу бежали в обратную сторону облачка. Антона Павловича везла по тротуару мама.
Потом и коляска, и мама куда-то исчезли, и Антон Павлович заскакал по тротуару маленьким мальчиком, играя гуталиновой баночкой в классики и мешая прохожим.
После Антон Павлович бодро шагал по тротуару, весело насвистывая и обгоняя прохожих.
Затем сердито брел, опустив голову и ругая прохожих.
Еще чуть спустя прохожие сами принялись, кто насвистывая, кто прыгая в классики, а кто нетерпеливо толкаясь, обгонять Антона Павловича.
Тротуар то шел в горку, то скользил вниз. Иногда тротуар поднимался вверх очень круто, и тогда Антон Павлович начинал задыхаться и уставать. Вниз по тротуару идти было гораздо приятнее.
Погода во сне была, как обещали Антону Павловичу в вечерних новостях, хорошая. Светило солнышко. Истаявшие ручейки стекали в приоткрытые канализационные люки. По гудроновым лужам скользили ватные облачка. В цветущих яблонях чиририкали птички…
Правда, иногда погода во сне почему-то резко менялась, дул ветер, сдувая с тротуара тополиный пух, и вместо пуха бросал в лицо Антону Павловичу сырые снежные колючки. С кленов осыпались янтарные листья, и тогда Антон Павлович шел, шурша по мягкому золотому ковру. А то вдруг под ногами Антона Павловича принимался сухо поскрипывать синий морозный наст. Но тут же бежал вниз, журча ручейками, обгонявшими Антона Павловича.
И все же в основном погода держалась, как и была обещана Гидрометцентром. Цвела весна.
Антон Павлович быстро мелькал мимо детских площадок, уютных двориков, скользил тенью между спичечных коробков пятиэтажек и иногда, ослепленный, выныривал из сиреневой карусельной запруди на огромный гудящий проспект. Тротуар тупился, терялся, отползал или вздыбливался косматой деревянной лестницей над канализационной трубой и вдруг обрывался.
Тогда Антон Павлович останавливался растерянно, возвращался обратно и вновь принимался мелькать тенью вдоль футбольных площадок, спичечных двориков, цветущих яблонь и скрипучих качелей.
Однажды Антон Павлович все же решился пересечь проспект.
Согнувшись в три погибели, кряхтя, он прополз под ржавым брюхом тепловой коммуникации и, огибая канавы и рытвины, поплелся вдоль барьерного ограждения в ожидании светофора, подземного перехода или зебры.
Антон Павлович шел и шел вдоль барьерного ограждения, а барьерному ограждению, казалось, нет конца. Слева тянулась тепловая коммуникация. Справа проносились машины.
Путешествие Антона Павловича на ту сторону проспекта оборвалось внезапно.
Задумчиво перешагивая канавки, наступая пыльными ботинками на одуванчиковые проплешины, поворачивая голову парадным солдатиком в сторону гудящего проспекта, Антон Павлович внезапно оказался в Конце всего.
Конец всего выглядел очень странно. Это была не стена, не поворот и не тупик. Не обрыв и не морской берег. Все кончалось очень странно и подозрительно. Гудящий проспект, машины, безостановочно мчащиеся по нему, барьерное ограждение, тепловая коммуникация, одуванчиковые проплешины, рытвины и канавки – все это обрывалось в Конце всего, как какой-нибудь перекушенный кусачками провод или ровно спиленный пень.
Дальше не было ничего. В Конце всего исчезали машины, исчезали люди, исчезала теплотрасса, одуванчики и прочие травки.
Ровно так же и машины, и канавки, и люди появлялись из ничего и, ничего не замечая, спокойно направлялись в противоположную от ничего сторону.
Эта книга встанет в один ряд с «Школой для дураков» Саши Соколова и «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева. И дело не только в удивительном языке, которым она написана, а в силе трагического напряжения, на котором она держится. Искренняя, преданная, хотя и не без щербинки, любовь. Психологическое насилие вполне определенно очерчивает портрет блаженного героя. «Опаздывают те, которых ждут… А ты себе не нужен…, — сказала мать». «Бобрыкин ненавистный» — маленький (не главный) мучитель в школе и муж подружки, когда дети повзрослели.
Александра Николаенко – художник, писатель. Окончила Строгановский университет, стала одним из самых молодых членов Московского союза художников, иллюстрировала детские и взрослые книги. В 2017 году стала лауреатом премии «Русский Букер» за дебютный роман «Убить Бобрыкина». Федя Булкин живет с бабушкой, а родители его в командировке – строят Град Небесный. Главная Федина мечта – добраться туда, к ним. Для этого он учит таблицу умножения, пишет письма Деду Морозу и Ленину, спорит с Богом и, конечно, взрослеет, не забывая откладывать деньги в кошку-копилку на билет до Града.
Если бы вам кто-нибудь сказал, что у вас на плече сидит шушера? Разве вы бы поверили? А они, между прочим, вполне реальные жители большого города, только невидимые нашему глазу. Вот и устраивают эти шушеры неприятности простым гражданам. А еще то светофор неожиданно встанет на пути, то кодла повстречается, то ведьма в окне напротив, то черт, призывающий сделать доброе дело…В общем, стоит быть начеку: скучать точно не придется!
Жо только что потерял любовь всей своей жизни. Он не может дышать. И смеяться. Даже есть не может. Без Лу все ему не в радость, даже любимый остров, на котором они поселились после женитьбы и прожили всю жизнь. Ведь Лу и была этой жизнью. А теперь ее нет. Но даже с той стороны она пытается растормошить его, да что там растормошить – усложнить его участь вдовца до предела. В своем завещании Лу объявила, что ее муж – предатель, но свой проступок он может искупить, сделав… В голове Жо теснятся ужасные предположения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1989-й год для нас, советских немцев, юбилейный: исполняется 225 лет со дня рождения нашего народа. В 1764 году первые немецкие колонисты прибыли, по приглашению царского правительства, из Германии на Волгу, и день их прибытия в пустую заволжскую степь стал днем рождения нового народа на Земле, народа, который сто пятьдесят три года назывался "российскими немцами" и теперь уже семьдесят два года носит название "советские немцы". В голой степи нашим предкам надо было как-то выжить в предстоящую зиму.
Второй том Собрания сочинений Сергея Довлатова составлен из четырех книг: «Зона» («Записки надзирателя») — вереница эпизодов из лагерной жизни в Коми АССР; «Заповедник» — повесть о пребывании в Пушкинском заповеднике бедствующего сочинителя; «Наши» — рассказы из истории довлатовского семейства; «Марш одиноких» — сборник статей об эмиграции из еженедельника «Новый американец» (Нью-Йорк), главным редактором которого Довлатов был в 1980–1982 гг.
Карсону Филлипсу живется нелегко, но он точно знает, чего хочет от жизни: поступить в университет, стать журналистом, получить престижную должность и в конце концов добиться успеха во всем. Вот только от заветной мечты его отделяет еще целый год в школе, и пережить его не так‑то просто. Казалось бы, весь мир против Карсона, но ради цели он готов пойти на многое – даже на шантаж собственных одноклассников.
В произведениях Валерия Казакова перед читателем предстает жесткий и жестокий мир современного мужчины. Это мир геройства и предательства, мир одиночества и молитвы, мир чиновных интриг и безудержных страстей. Особое внимание автора привлекает скрытная и циничная жизнь современной «номенклатуры», психология людей, попавших во власть.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!