Ноев ковчег - [7]
Она поздоровалась, Борис молча кивнул, а старик никак не отреагировал, встал, что-то сказал по-татарски Борису и молча вышел.
– Садись, дорогая Аннушка, угощайся, не сердись на хозяина, у них свои порядки, – согласно им, не пристало женщине сидеть за одним столом с мужчинами, но отказать он мне не может, поэтому решил оставить нас наедине.
Аня не заставила себя долго упрашивать, присела к столу и молча накинулась на еду. После госпитальной кухни и долгой дороги накрытый дастархан одним своим видом вызывал дикое желание съесть все и сразу.
– Ну, давай, рассказывай, – наконец через время обратилась она к Борьке.
– Ты прожуй сначала. Это я тебя буду спрашивать, – хмыкнул он. – Совсем одичала в своем госпитале. Не спеши, не отберут.
Анька демонстративно отодвинула тарелку:
– Хватит, пожалуй.
– Что у меня дома случилось? – спросил сразу он.
– А ты что, вообще ничего не знаешь? – удивилась она.
– Ты можешь объяснить?
Из его наводящих вопросов стало понятно, что Боря вообще ничего не знает о судьбе своей семьи: почему и за что, за какие именно дела расстреляли отца и брата.
Когда Аня рассказала все, что знала, он надолго погрузился в угрюмое молчание и будто бы окаменел.
– Сдали, суки… узнаю кто – убью…
– Что сдали-то? – удивилась Аня. – Ну крутил твой папаша гешефты, мутил что-то из армии налево, вся Молдаванка знала. Но чтоб так зачистили – удивительно… Сильно надо было навредить. Ты сам хоть знаешь, что это могло быть?
Но Боря не отвечал на вопросы Ани, не реагировал ни на старика-хозяина, который несколько раз заглядывал в комнату, ни на женщин, что прибрали стол и принесли новую порцию чая.
Аня поняла – сейчас его лучше не трогать, надо просто ждать.
В ожидании она, осоловев от жирной еды, задремала на подушках, валявшихся здесь повсюду.
Разбудил ее Борис. В руках у него было два стакана, оба почти полные:
– Помянем моих, – не то попросил, не то приказал он.
Аня хотела что-то сказать или спросить, но он пресек эту попытку властным: – Молча!
Что было в стаканах – крепчайший самогон или слабо разбавленный спирт, – непонятно. Аня задохнулась и закашлялась. Борис подал ей воды и скомандовал:
– А теперь – спать. Все разговоры завтра. Тебе приготовили комнату. Можно не запираться, никто не войдет… А впрочем – как хочешь. Здесь спокойно.
Развернулся и ушел в глубь дома.
Тут же появились две женщины и отвели уже плохо стоящую на ногах Аню в комнату на женской половине.
Она в изнеможении рухнула на постель. Заснула моментально, не раздеваясь, – ей было не до того.
Не судьба
Женька выскочила из трамвая и влетела в Еврейскую больницу. Здесь уже лет сорок наводила священный ужас на все родовспомогательное отделение ее свекровь Елена Фердинандовна Гордеева.
Задыхаясь, Женька рухнула на стул возле ее стерильно белого стола с тремя аккуратными стопками бумаг и стеклянной банкой.
– Помоги… те… – она сунула на стол окровавленный платок.
Фердинадовна подслеповато прищурилась и брезгливо отодвинула ее руку.
– Надо же… Что, только сейчас менархе случилось? И как это ты замуж успела выйти несформированной?
– Это не месячные! У меня второй месяц их нет. Я беременная. Была… Наверное… Или что это?
– На кресло! Живо! – Гордеева, несмотря на клятый характер и всепожирающую ненависть к этому молдаванскому отродью, чуть не убившему ее сына, была врачом от Бога.
– Так, – она закурила папиросу прямо в кабинете. – Сейчас я тебе сделаю укол. Идешь домой и ложишься и не встаешь. По нужде – только на ведро, не дальше. И молишься. Кому хочешь – Господу Богу, компартии, Чарльзу Дарвину. Не прекратится – снимешь корону и придешь. Я после семи дома.
Женька всхлипнула и благодарственным тычком то ли кивнула, то ли поклонилась.
Рано утром Гордеева прикоснулась к маленькому распятию возле кровати и перекрестилась: – Спасибо, Господи, приклеилось.
А в обед прямо во время приема в ее кабинет ввалилась рыдающая Женя.
Гордеева выгнала всех и заперла дверь. Осмотрела. Прощупала живот. Положила руку на лоб.
– Чиститься будем. Нет беременности.
Женька рывком села на кресле и заорала:
– Не буду! Не трожь меня! Врешь! Ты все врешь! Ты меня ненавидишь! Ты хочешь, чтоб я не родила!
Гордеева вкатила ей такую оплеуху, что Женька треснулась головой о спинку.
– Идиотка!
Фердинандовна ткнула ей в лицо ее же панталоны:
– Вон сгустки! Все оборвалось уже! Не почистишься – сдохнешь от сепсиса. Уже температура под сорок! Мне все равно, но сын мой тебя, придурочную, любит! Он мне всех дороже. И ребенок его тоже!
Гордеева неожиданно всхлипнула.
– Не перенес он Ванькину смерть. Сильно горе большое для всех. Он все твои нервы на себя принял.
– Это папин… папин… я хотела Ванечку для папы… в честь папы. Ну почему так?! Папа умер, а внук должен был его продолжить… я молчала… я только папе сказала… Что у него внук будет… Я папу обманула… я виновата… – завыла Женька.
Гордеева неуклюже погладила ее по голове и по-мужицки ладонью отерла глаза:
– Хватит уже. Потом поплачешь. Времени будет много…
С того света
Аньку разбудили птицы, солнце, заливающее комнату, и густой горячий запах. На низком столе стояла глубокая пиала с крепким бульоном, который благоухал на всю комнату. Она знала – это хаш, лучшее утреннее средство от похмелья.
Чтобы выйти замуж за Ивана Беззуба, Фире Беркович, дочери никопольского раввина, пришлось срочно креститься. Ну а после этого оставаться в родном Никополе было смертельно опасно. И молодые спешно отплывают в Одессу. Приведя свою юную жену в дворик на Молдаванке, Ваня клянется со временем найти другое жилище. Он не может знать, что именно здесь пройдет не только его жизнь, но и жизнь четырех поколений Беззубов – со всеми соседями, историческими катаклизмами, котами, маленькими скандалами и большими трагедиями… Начало этой истории – в первой книге «Одесской саги» Юлии Вербы «Понаехали».
В застойных 1970–80-х будет много неожиданных крутых поворотов в жизни каждой из постаревших сестер Беззуб и их уже совсем взрослых детей. А в неизменных декорациях двора на Мельницкой, 8, как и всегда, будут «делать базар», «сохнуть белье» и рожать новые слухи и новых жителей. В романе «Троеточие…» – заключительной, четвертой части «Одесской саги», – казалось бы, расставлены все точки в истории многодетной семьи Ивана и Фиры-Иры Беззуб, которые еще в начале ХХ века поселились здесь с мыслью, что это временное жилье.
«Нэцах» — третья книга «Одесской саги». Это слово означает седьмую цифру сфирот в каббале и переводится как «вечность» или «торжество» и символизирует победу и стойкость в терпении и вере. Роман «Нэцах» — про выдержку, силу и выносливость, качества, которые помогают разросшейся молдаванской семье в любых условиях, при всех властях сохранить себя, свои корни и те самые легендарные одесские пофигизм и жизнелюбие… В издательстве «Фолио» вышли первые два романа «Одесской саги» Юлии Вербы — «Понаехали» и «Ноев ковчег».
4833 год от Р. Х. С.-Петербург. Перемещение в Прошлое стало обыденным делом. Группа второкурсников направлена в Петербург 1833 года на первую практику. Троицу объединяет тайный заговор. В тот год в непрерывном течении Времени возникла дискретная пауза, в течение которой можно влиять на исторические события и судьбы людей. Она получила название «Файф-о-клок сатаны», или «Дьявольский полдник». Пьеса стала финалистом 9-го Международного конкурса современной драматургии «Время драмы, 2016, лето».
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
Александр Петрович Павлов – русский писатель, теперь незаслуженно забытый, из-под пера которого на рубеже XIX и XX вв. вышло немало захватывающих исторических романов, которые по нынешним временам смело можно отнести к жанру авантюрных. Среди них «Наперекор судьбе», «В сетях властолюбцев», «Торжество любви», «Под сенью короны» и другие.В данном томе представлен роман «У ступеней трона», в котором разворачиваются события, происшедшие за короткий период правления Россией регентши Анны Леопольдовны, племянницы Анны Иоанновны.
Петр Николаевич Полевой (1839–1902) – писатель и историк, сын Николая Алексеевича Полевого. Закончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где в дальнейшем преподавал; затем был доцентом в Новороссийском университете, наконец профессором Варшавского университета. В 1871 г. Полевой переселился в Санкт-Петербург, где занялся литературной деятельностью. В журналах публиковал много критических статей по истории русской литературы. В 1880-х гг. Полевой издавал «Живописное обозрение».
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.
Несколько поколений Монтгомери занимаются разведением и тренировкой чистопородных лошадей. Аксель, продолжательница семейного бизнеса, подчинила свою жизнь жесткому распорядку, в котором не осталось места для романтических увлечений. Но неожиданно светлое чувство врывается в ее судьбу…
Селестрия Монтегю молода, красива, богата, вращается в высшем свете Лондона, покоряя мужские сердца. Но ее мир рушится в одночасье, когда отец девушки кончает жизнь самоубийством якобы из-за того, что растратил все состояние. Девушка подозревает, что в смерти отца есть какая-то тайна…
Сколько стоит жизнь 14-летнего мальчишки? Полкроны! Ровно столько получал сержант-вербовщик за каждого несовершеннолетнего бойца, вчерашнего школьника. Беспощадным, как сама война, депутатам английского парламента нет дела до слез Марты, давно не знавшей иной любви, кроме материнской. Но, когда линия фронта обагрится кровью ее сына, ее Джо, она найдет в себе силы для борьбы!
Если ты потерял все, чем дорожил, и встал по ту сторону закона; если обезьяна ведет с тобой философские разговоры, а маньяк-начальник отрезает тебе ухо – не отчаивайся. Это твой путь к просветлению. Сядь на берегу моря, выпей виски и расслабься. Когда жизнь катится в пропасть, подтолкни ее. Когда реальность выворачивается наизнанку, пошли ее к черту.