Ноев ковчег - [12]
– Лидочка, а устроите здесь встречу жены и любовницы заведующего импортным отделом Внешторга?
– Эдика Овадиса?! Василий Петрович… у меня приличный салон. Вы хотите дворовых разборок?
– Лидочка, нам ли не знать, что может в сердцах выпалить обиженная женщина!
– Можно подумать, вы без нее чего-то не знаете об этом паскуднике.
– Мне нужны мелкие подробности и публичный позор. Этот человек решительно не хочет сотрудничать.
– Да вы же воплощение главы иезуитского ордена. Как там? Псы Господни? Это же буквально про вас. Стережете стадо… Конечно, устрою, но…
Ирод недоуменно приподнял бровь:
– Лидия Ивановна, голубушка, что вы уже, прелестница моя, хотите взамен?
Лида вздохнула, отпила глоток крыжовенной наливки из серебряной стопки и довольно улыбнулась:
– Вы читаете меня как открытую книгу… Он опять приезжает в Одессу. И я хочу его видеть у себя в салоне.
– Да кто ж там опять приезжает, что вы сами не можете заполучить?
– Маяковский…
– Ну и вкусы у вас, Лидия Ивановна!
Лида откинулась на кресле:
– А я считаю, что это идеально. Идеально, когда наши с вами вкусы не совпадают.
Ирод по-змеиному чуть раздвинул губы в улыбке и приподнял чайную чашку:
– Ваше здоровье.
Лида была, наверное, первым живым существом после Дейча, которое Ирод ценил и не презирал. Дружить он не умел априори. В базовой комплектации этого божьего создания таких устаревших опций как любовь, дружба или сострадание не было. Но то, что происходило между виртуозом пыток и светской львицей, было очень похоже на нежную дружбу. Ирод ненавидел людей за слабость, за эмоции и истерики, за недальновидность и неумение видеть выгоду, за страсть гнаться только за ею, за предательство тех, кто рядом, и алогичную любовь вопреки инстинкту самосохранения. Но больше всего, до мурашек по коже, до дрожи омерзения его раздражали новые строители коммунизма – вонь немытого тела, неряшливость в одежде, низкий интеллект, инстинкты толпы, стада. Его, выросшего в приличной семье, воспитанного в пажеском корпусе и там же умело растленного, вырвали из рая, растоптали буквально и переносно.
Ирод не просто выжил, а стал машиной, исследователем. И даже его врожденный и выпестованный до мании садизм стал инструментом познания. Лида была такой же холодной и железной. Она также презирала людей за их нелепые слабости. И была изощренно жестока и к ним, и к себе. Старшая Беззуб, пардон, мадам Ланге была почти безупречной, за исключением женского рода. Но если Ирод исследовал, то Лида коллекционировала. Всё – антиквариат, живопись, напитки, впечатления, забавных людишек. Она играла. Сама и другими. Создавала роли и проживала их в своем шикарном салоне. Она сводила и разводила, подбрасывала в огонь сплетен, сама их создавала, потом пресекала и любовалась, как кругами на воде, силой умело вброшенного в нужной компании слова.
А теперь ей нужен Маяковский. На здоровье. Благодаря ей Ирод познакомился в том году с Сереженькой. Сереженькой Эйзенштейном. Гением и очень чутким любовником.
– Да будет вам этот зверь. На веревочке. С бантиком.
1927
25 октября возле русского театра был аншлаг. Первую пятилетку революции решили отметить премьерой. Шутка ли, одесский автор, на одесской сцене. Да и пьеса-то совсем свежая – «Закат». Говорят, режиссер постоянно консультировался с Бабелем!
– Мне та-ак интересно! – раскланиваясь в партере со знакомыми, продолжала Лидочка. – Ты себе, Николя, не представляешь!
– Никогда не думал, что тебя интересует жизнь биндюжников. Или ты хочешь сравнить достоверность?
Лида метнула короткий не взгляд – булыжник во внезапно расшалившегося супруга:
– Ты мне хочешь напомнить мое происхождение, товарищ Ланге? Так я его отлично помню. И только благодаря ему тебя и твоего папу не поставили к стенке как буржуев. Наша пролетарская Мельницкая и папино железнодорожное депо стали единственным аргументом.
Несчастный Николенька поперхнулся:
– Ну Лидочка, ну что ты! Ты же знаешь! Такой цветок, в таких ужасных условиях рос. У вас же были биндюжники во дворе. Ты сама говорила. Пьяницы ка- кие-то. Так что тебе интересно?
– Уже ничего! – отрезала Лида и вышла в фойе.
А интересовал ее один тонкий нюанс – как обойдут так называемую «одесскую тему» в постановке. Она точно знала – постановление уже принято.
Новоиспеченная главная репертуарная комиссия издала специальное распоряжение о запрете акцентированных куплетов и песен. Акцент подразумевался… национальный. В опалу попали популярные кавказские, цыганские, еврейские и… даже одесские песни. В том числе «блатные» и «приблатненные». В театрах должна звучать классика, а не песни толпы. Борьба с «мещанскими» и простонародными вкусами велась еще с 1923 года, когда в Петрограде было издано строжайшее предписание запретить к исполнению «акцентированные» (читай, в первую очередь – еврейские) куплеты, в результате чего многим эстрадникам срочно пришлось менять репертуар. Нарушать партийные циркуляры могли, как всегда, только последние и первые – или отребье из портовых кабаков, которых некуда было увольнять, или звезды первой величины. Русскому театру эта роскошь свободы была недоступна. Тем не менее режиссеру удалось найти грань между ожиданиями публики и запретами партии.
Чтобы выйти замуж за Ивана Беззуба, Фире Беркович, дочери никопольского раввина, пришлось срочно креститься. Ну а после этого оставаться в родном Никополе было смертельно опасно. И молодые спешно отплывают в Одессу. Приведя свою юную жену в дворик на Молдаванке, Ваня клянется со временем найти другое жилище. Он не может знать, что именно здесь пройдет не только его жизнь, но и жизнь четырех поколений Беззубов – со всеми соседями, историческими катаклизмами, котами, маленькими скандалами и большими трагедиями… Начало этой истории – в первой книге «Одесской саги» Юлии Вербы «Понаехали».
В застойных 1970–80-х будет много неожиданных крутых поворотов в жизни каждой из постаревших сестер Беззуб и их уже совсем взрослых детей. А в неизменных декорациях двора на Мельницкой, 8, как и всегда, будут «делать базар», «сохнуть белье» и рожать новые слухи и новых жителей. В романе «Троеточие…» – заключительной, четвертой части «Одесской саги», – казалось бы, расставлены все точки в истории многодетной семьи Ивана и Фиры-Иры Беззуб, которые еще в начале ХХ века поселились здесь с мыслью, что это временное жилье.
«Нэцах» — третья книга «Одесской саги». Это слово означает седьмую цифру сфирот в каббале и переводится как «вечность» или «торжество» и символизирует победу и стойкость в терпении и вере. Роман «Нэцах» — про выдержку, силу и выносливость, качества, которые помогают разросшейся молдаванской семье в любых условиях, при всех властях сохранить себя, свои корни и те самые легендарные одесские пофигизм и жизнелюбие… В издательстве «Фолио» вышли первые два романа «Одесской саги» Юлии Вербы — «Понаехали» и «Ноев ковчег».
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пораженный красотой женщины в черном, Люк влюбился в нее с первого взгляда, но прекрасные глаза незнакомки ответили лишь печалью… Отвергнут! А ведь он был бы счастлив поменяться местами с тем мальчиком, что всюду следует за ней, как тень. Ему не удастся изгнать из сердца чувство к окутанной тайной Козиме! Эта любовь способна победить смерть…
В сердце андалусской красавицы Мерседес жила всепоглощающая страсть к великому испанскому искусству фламенко и к гитаристу Хавьеру, который разбудил ее талант и чувства. Война разлучила влюбленных навсегда, но через много лет дочь Мерседес, Соня, возвращается на родину матери, чтобы история обрела завершение...
Сколько стоит жизнь 14-летнего мальчишки? Полкроны! Ровно столько получал сержант-вербовщик за каждого несовершеннолетнего бойца, вчерашнего школьника. Беспощадным, как сама война, депутатам английского парламента нет дела до слез Марты, давно не знавшей иной любви, кроме материнской. Но, когда линия фронта обагрится кровью ее сына, ее Джо, она найдет в себе силы для борьбы!
Если ты потерял все, чем дорожил, и встал по ту сторону закона; если обезьяна ведет с тобой философские разговоры, а маньяк-начальник отрезает тебе ухо – не отчаивайся. Это твой путь к просветлению. Сядь на берегу моря, выпей виски и расслабься. Когда жизнь катится в пропасть, подтолкни ее. Когда реальность выворачивается наизнанку, пошли ее к черту.