Ночью в темных очках - [3]

Но слышу я голоса и тех, кто говорит, что потерял надежду. Тех, кто боится, что никогда не познает чуда божественного милосердия Иисуса, не узрит спасения, поскольку Зебулона... – она подавляет в голосе предательскую дрожь, – ...призвал к себе Господь. И эти бедные души обречены жить в муке и печали, не зная милосердия и прощения Его? Скажем «нет»!

– Нет! – отвечают отдельные голоса.

– Разве так? Скажем «нет»!

– Нет! – отвечает амфитеатр.

– Разве так? Скажем «нет»!

– Нет!! – Две тысячи голосов – визгливых и чистых, баритонов и фальцетов, слабых и сильных – сливаются в крике.

Кэтрин Колесс улыбается. Она довольна. И снова становится милой учительницей воскресной школы.

– Не страшитесь, братья и сестры. Да, брата Зебулона больше нет среди вас, но сестра Кэтрин здесь! И как плащ Илии пал на плечи Елисея, так и дар Зебулона перешел ко мне! В момент трагической гибели моего дорогого супруга мне было видение! И видела я Зебулона, стоящего меж двух ангелов столь прекрасных, что глазам было больно смотреть на них. И сказал мне Зебулон: «Дорогая, я должен уйти, но обещай мне, что ты будешь делать мою работу. Обещай».

– И я сказала: «Зеб, я не могу делать то, что делаешь ты. Ни один человек не может!» Но Зеб лишь улыбнулся и сказал: «Оставляя тебе мое земное имущество, я передаю тебе и дар свой! Имей веру, и Господь поведет тебя!» Скажем «аминь», братья и сестры?

– Аминь!

– Как написано в «Первом послании к коринфянам», в главе двенадцатой, обнаружила я у себя дар знания и исцеления. «Иному вера, тем же Духом, иному дары исцелений, тем же Духом». Осияла меня слава Христа, и я пала на пол и осталась там, плача и молясь, благословляя Спасителя моего сладчайшего. И вот, я могу продолжить добрые деяния моего супруга, и вы для того и собрались здесь, не так ли, братья и сестры? Скажите «да»!

– Да!

– И я не разочарую вас, друзья мои. Мне пала великая ноша на плечи, – она показывает рукой на исполинское знамя за спиной и на его уменьшенные копии, свисающие с потолка зала, – и если я оставлю вас, это будет самый тяжкий мой грех.

Далее «сеанс исцеления» идет своим ходом, следуя причудливым ритуалам и традициям. Хор поет, сестра Кэтрин призывает публику щедро жертвовать на постройку мемориальной часовни Зебулона Колесса на его родине в Арканзасе. Посылает в толпу молодых людей с большими пластиковыми мусорными контейнерами вместо кружек для пожертвований. Из толпы вызывают тридцатидевятилетнюю женщину с сахарным диабетом, и сестра Кэтрин велит ей бросить инсулин. Она повинуется, и сестра Кэтрин крошит ампулы каблуком. Толпа то и дело ревет «аминь». Сестра Кэтрин напоминает своей пастве, что надо пожертвовать на Дом для незамужних матерей имени Зебулона Колесса. На сцену выкатывают на кресле пожилого мужчину, страдающего сердцем. Сестра Кэтрин держит руку в дюйме над его лицом, потом хлопает по лбу ладонью. Человек визжит и воет в экстазе, размахивая руками, как ребенок трещотками. Сестра Кэтрин хватает молящегося и поднимает. К веселому изумлению толпы, старик толкает ее в кресло и везет через всю сцену. Возле трибуны оратора его лицо становится краснее свеклы. Тут возникают двое молодых людей в узких галстуках и с еще более узкими лацканами и спешно уводят его из-под прожекторов.

Паства в восторге. Люди аплодируют, кричат, топают ногами. «Аллилуйя! Аминь! Господу хвала!» – эхом звучит под сводами. Сестра Кэтрин принимает обожание публики, не чувствуя ни малейшей неловкости. Парча костюма переливается в ярком свете. Слезы смирения размазывают косметику, оставляя на щеках темные следы.

– Да будет воля Его! Воля Его, братья и сестры! Как сказано в Евангелии от Матфея, в главе пятнадцатой: «И приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых, увечных и иных многих, и повергли их к ногам Иисусовым, и Он исцелил их; так что народ дивился, видя немых говорящими, увечных здоровыми, хромых ходящими и слепых видящими!» Восславим же Господа! Восславим...

Вдруг сестра Кэтрин обрывает себя на полуслове, оглядывает публику.

– Здесь есть некто, очень нуждающийся в исцелении. Я слышу эту нужду, она взывает к Господу об облегчении боли. Я уже исцелила сегодня иных, но эта нужда более, чем была у них всех вместе взятых. Скажи мне, Господи! Открой мне имя несчастной души, дабы я облегчила ее страдания.

Сестра Кэтрин опускает голову, испрашивая божественного совета и молясь в микрофон.

Камера медленно обводит публику, ждущую, чтобы к Кэтрин Колесс воззвал Господь. Кто же это? Кто будет вызван, чтобы быть исцеленным? Много кандидатов. Капельдинеры уж постарались, чтобы они оказались в первых рядах. Оператор останавливает объектив на самых жалких: старуха, так скрюченная остеопорозом, что видит только собственные ноги, слюнявый микроцефал, с двух сторон поддерживаемый родителями, бывшая когда-то красивой девушка, упавшая с мотоцикла своего кавалера и пропахавшая лицом шесть метров асфальта. Оком созерцателя смотрит камера на эти жертвы природы и людей.

Кэтрин Колесс резко вскидывает голову. Голос ее напряжен почти до экзальтации.

– Есть ли здесь сегодня Джордж Белуэзер? Джордж Белуэзер, Хоторн, 1005?