Ночью скалы светятся - [27]

— Петька, — зовет он внука, — иди накачай для гостя медку свежего.

— Иду-у-у!

3

Здесь, в этом тесном распадке среди старых раскидистых лип, Анисим Петрович и закончил свой гербарий медоносных растений — удивительную и, говорят, единственную в своем роде книгу таежных цветов, излюбленных пчелами.

Видел я этот гербарий в Биробиджане в областном музее краеведения. Второй экземпляр, сказали мне, находится в Москве, на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

Работники музея и посоветовали мне съездить на Синее озеро, разыскать старого пасечника и расспросить его, как это он чуть ли не всю жизнь составлял свою книгу цветов.

Я и сам понимал, какое это нелегкое дело в течение полувека, из лета в лето бродить по целинной тайге без троп, постоянно наблюдать за пчелами, примечать, какие цветы они больше всего посещают в долинах рек, на горных склонах, в падях и распадках, потом собирать эти цветы, дома высушивать их и писать к ним характеристики.

Анисим Петрович стал жаловаться, что болезнь с весны приковала его к топчану, и теперь, когда все в цвету и самая пора по тайге бродить, он обречен на «безделье».

— Думаешь, все цветы собрал я? Может, в книге моей только малая часть. Никто наперед не знает, куда полетят молодые пчелки после «проигра». Ведь тайга, знаешь, велика и не вся разведана. — Посмотрев на меня печально, добавил: — Жаль, что не смогу больше...

Чтобы его успокоить, я сказал, что он еще поправится, но Анисим Петрович, казалось, не слушал.

— Ладно, — произнес он, приподнявшись на локте, — хорошо, что догадался в музей медоносы сдать. И погодя спросил: — Значит, их там показывают? Сам, говоришь, видел?

Когда Анисим Петрович впервые надумал собирать гербарий медоносных растений, он понимал, что на это придется потратить годы, а возможно, и всю жизнь.

Как ни богата дальневосточная тайга медоносами, однако не каждый из них посещают пчелы. Часто молодняк, только становясь на крыло, пролетая над пастбищем, находит множество новых, редкостных по своему аромату и лечебным свойствам растений.

Анисим Петрович мысленно представил себе, как его собственные пчелы, вылетая из ульев, рассыпаются по тайге, облетают за день не менее десятка километров. Но за пределами этих десяти километров наверняка имеются и другие пасеки, и оттуда тоже разлетаются во множестве пчелы на цветущие пастбища. Тайга огромна. Даже людям, прожившим в ней целую жизнь, она кажется беспредельной. А сколько еще глухих уголков, куда не ступала нога человека! Может быть, именно там и растут самые лучшие, самые полезные цветы...

Сперва он стал собирать медоносы поблизости от пасеки, потом все дальше и дальше.

Рано утром, как только пчелы поднимались с прилетной доски, Анисим Петрович, как говорится, глаз с них не спускал. Он шел буквально следом, наблюдал за ними, примечал цветы, на которые они садились брать нектар, потом срывал эти цветы и складывал в берестяную коробочку.

Постепенно у Анисима Петровича выработалась своеобразная маршрутная карта пчелиных полетов. Строго следуя по ней, он в первое же лето собрал большое количество медоносных растений. Именно они и положили начало будущей книге цветов. Правда, большинство медоносов были известны каждому пасечнику, но собранные воедино, представляли немалую ценность. А в дальнейшем стали попадаться и такие растения, которые еще не были известны как медоносные и являлись открытием.

В иные дни Анисим Петрович отправлялся в тайгу чуть свет и возвращался домой поздно вечером, когда на небе появлялась луна.

Он старательно высушивал каждый цветок, отводил ему отдельную страницу, давал подробнейшее описание: где нашел, когда, в какой день и часто ли его посещали пчелы. Причем это были не простые объяснения, — ведь Анисим Петрович умел подмечать в природе тончайшие особенности.

Больше всего на свете нравилось ему то исключительное согласие, с каким соседствуют в тайге под одним мирным небом, под одним солнцем и высоченный, державный дуб, и тонкий, гибкий орешник; прекрасный амурский бархат и куст коломикты; древнейшая аралия и молодой тонкий белотал; грациозный ильм и каменная береза с жилистыми, неуклюжими ветками; стройная лиственница и китайский лимонник. Даже самое царственное из всех растений — женьшень — не рвется наружу, а выбирает себе скромное местечко в тени папоротника... За все это Анисим Петрович еще в ранней юности полюбил дальневосточную тайгу и с тех пор ни разу не расставался с ней.

Позднее, когда он завел пчел, они ему так пришлись по душе своей мудрой, своей бескорыстной работой, что он даже стал завидовать им. Ему хотелось, подобно трудовой пчеле, принести как можно больше пользы и радости людям.

Свою любовь к родному краю он старался передать внуку, приобщая его и к пасеке, и к сбору медоносов.

Четыре лета бродил пасечник вдоль верхних берегов Бикина, где, как он примечал, трудились пчелы из его собственной пасеки. После он из района Бикина переселился в Вяземский район. Там прожил четыре лета и значительно пополнил гербарий. Теперь в его книге цветов были и такие редкостные, которые даже ему, великому знатоку леса, не были прежде известны.