Ночью под каменным мостом - [2]

Но тут луна вдруг скрылась за тучкой, и Коппель-Медведь убедился, что это были вовсе не белые камни. Нет, там, у самой кладбищенской ограды, колебались в воздухе светящиеся фигуры детей в длинных белых рубашках. Они держались за руки и покачивались в неспешном танце над свежей могилой.

А над ними стоял невидимый человеческому глазу ангел Божий, который был им поставлен хранителем.

-- Боже мой, смилуйся надо мною! -- простонал Коппель-Медведь. -Екеле-дурень, ты тоже видишь?

-- Хвала Творцу мира, он единый творит чудеса, -- прошептал

Екеле. -- Я вижу Блюмочку, голубку невинную, и с нею обоих детей моего соседа, что умерли семь дней тому назад. Я вижу их всех...

Как только приятели осознали, что их глазам открылся потусторонний мир, их обоих одолел ужас. Они повернулись и побежали прочь; они прыгали через камни, ударялись о сучья, падали наземь и вскакивали вновь. Они бежали, не останавливаясь и не оглядываясь, до тех пор, пока не очутились за кладбищенской оградой.

Лишь тогда Екеле осмелился поглядеть на своего спутника.

-- Коппель-Медведь, -- спросил он, отбивая зубами чечетку, -- ты еще жив и здесь ли ты?

-- Я жив и славлю моего Создателя, -- донесся из тьмы голос Коппеля. -Правда, рука смерти была уже занесена надо мной...

И в том, что они оба остались в живых, усмотрели они волю Бога: они должны были дать людям свидетельство о виденном ими.

Еще минуту стояли они, шепчась в темноте, а потом пошли и разыскали в ночи дом сокровенного царя, высокого рабби, который знал язык мертвых, слышал голоса из адских бездн и мог толковать грозные знамения Бога.

Рабби сидел у себя в комнате, склонившись над книгой тайн, которая именуется "Индрараба", или "Великое собрание". Погруженный в безмерность чисел, знамений и действующих среди них сил, он не расслышал шаги входящих, и лишь когда они поприветствовали его, сказав: "Мир благословенному свету!" -- лишь тогда спустилась душа его из заоблачных высей назад к земному миру. И когда глаза высокого рабби устремились на вошедших, они начали говорить; они призвали на помощь Бога и Его могущество, и Екеле-дурачок, задыхаясь, рассказал, как испугали его шелест и шепот, мерцанье и свечение, разливавшиеся меж зарослей бузины на кладбище, и что он сказал Коппелю-Медведю, и какой получил ответ, и как они потом, когда луна ушла за облака, воистину увидели фигуры мертвых детей, трепетавшие в танце духов над могилами.

Высокий рабби, исходивший темными ночами тридцать два сокровенных пути мудрости и с помощью магических превращений отворявший семь дверей познания, понял знамение Бога. Теперь он знал, что по улицам еврейского города ходит грешник, который, оставаясь безвестным для людей, все время преступает закон Божий. По воле этого грешника обрушилась на город злая смерть, из-за него не могли найти мира в своих могилах души детей.

Молча глядел на приятелей высокий рабби. Потом он поднялся и вышел из комнаты, а когда вернулся, в правой руке у него было блюдо с кашей и двумя лепешками, а в левой -- маленькая чашка из кованого серебра, до краев наполненная взбитым яблочным муссом, какой подают на Пасху.

-- Возьмите это и ешьте! -- сказал он, подавая блюдо. -- А когда наедитесь, возьмите эту чашку со сладким муссом и идите обратно к могилам детей.

Оба старика испугались, услышав, что им нужно опять идти на кладбище. Но высокий рабби продолжал:

-- Не бойтесь! Тот, по чьему слову возник мир, имеет власть над живыми и мертвыми, и только Его решение имеет силу. Вы будете сидеть у могил и ждать, пока кто-нибудь из детей не приблизится к вам и не захочет попробовать сладость, ибо духи недавно умерших еще не забыли земную пищу. Тогда вы схватите его за подол рубашки и спросите: "Во имя Того, кто есть Начало и Конец, за чьи грехи пришла в город злая смерть?"

И он произнес над ними слова благословения. Тогда страх оставил их, они встали и решительно двинулись в путь, повинуясь велению высокого рабби.

Они сидели среди могил, прислонившись к ограде кладбища, а перед ними на сырой земле стояла чашка с яблочным муссом. Вокруг царила тишина и непроглядная тьма -- ни травинка не шевелилась, ни звездочка не проглядывала из-за облаков. И пока они сидели и ждали, страх вновь напал на них, и Коппель-Медведь, будучи не в силах больше выносить тишину, начал говорить вслух сам с собой:

-- Эх, сейчас бы хоть грошовую свечку! -- сказал он.-- Я не хочу больше сидеть во тьме. Ведь должна быть полная луна, а я ее не вижу. А может быть, уже пропел петух и луна закатилась? Лучше бы нам сейчас сидеть дома за печкой. От земли так и несет холодом, он лезет мне под куртку, что тать в ночи. Екеле-дурень, я думаю, ты тоже замерз, -- вон как дрожишь! Тут под землей не одна сотня комнат, и все они хорошо устроены, ни окон, ни дверей. Мороз в них не заберется и голод тоже, обоим придется снаружи остаться, век друг за другом гоняться. Стар и млад, беден и богат -- под землей все на один лад...

Последнее слово застряло у него в горле, так как в этот момент перед ним предстало озаренное белым светом дитя. Маленькая Блюмочка взяла в ручки серебряную чашку.