Ночные всадники. Нарушители закона - [75]

Кэт ласково смотрела на его красивое, безусое юношеское лицо, с нежной кожей, как у молодой девушки, покрытое в этот момент ярким румянцем. Но во взгляде Эллен, устремленном на него, не было и следа нежности. Она смотрела на него с каким-то смешанным чувством. В самом деле, он ей нравился и в то же время внушал отвращение. В нем было какое-то очарование. Красивый брюнет. Но в его наружности было что-то женственное и, может быть, именно потому он отталкивал от себя Эллен, которая ценила только мужественную наружность. Женоподобных мужчин она презирала. А между тем как согласовать с его женственным характером то, что говорят о Чарли? Разве он не был самым беззаконным человеком в этой беззаконной деревне? Его кротость, следовательно, была только чисто внешней. Но ведь она никогда не видела его другим, даже в моменты сильнейшего опьянения, а это бывало нередко.

Личность Чарли была для нее загадкой, и притом не совсем приятной загадкой. Она чувствовала что-то нехорошее, скрытое в нем, но вряд ли Кэт замечала это. Несмотря на всю ее горячую защиту, Эллен все-таки не могла отрешиться от своих сомнений относительно Чарли. Она знала, что презирает и в то же время боится его. Эллен забавляла его нелепая, собачья преданность и беззаветная любовь, которую он питал к ее энергичной, обладающей сильным характером и твердой волей красивой сестре.

— Ну, каковы же ваши новости, Чарли? — спросила Эллен. — Я уверена, что они хорошие, иначе вы бы не пришли сюда.

— Хорошие? О да! — воскликнул он. — Разумеется, я бы не пришел к вам с дурными вестями. Впрочем, может быть, это вас не особенно заинтересует. Видите ли, дело касается моего брата. Мой огромный брат Билл едет сюда, чтобы… присоединиться ко мне. Он хочет заняться сельским хозяйством и намерен вложить свои деньги в мое ранчо. Он полагает, что мы можем вместе вести дела. Он говорит, что я приобрел опыт (Чарли слегка усмехнулся), а он приобрел доллары, и мы вдвоем достигнем большого успеха. Он забавный, Билл. У него столько же понимания, как у двухгодовалого бычка, и столько же силы. Он не видит разницы между грешником и святым — все для него одинаковы. Он любит каждого, но тому, кто заденет его, — несдобровать. Во всяком случае, он самый добрый и самый горячий человек в этом мире.

Кэт улыбнулась, слушая его, но ничего не говорила. Как обыкновенно, Эллен и теперь завладела разговором, Кэт только слушала.

— Чарли! — вскричала Эллен со свойственной ей пылкостью. — Вы должны непременно познакомить его со мной. Он большой и… и мужественный. А наружность у него красивая? Впрочем, если он ваш брат, то должен быть красив. Мне до смерти хочется видеть его, — поспешно прибавила она.

Чарли покачал головой, тихо улыбаясь.

— Ну, конечно, вы увидите и услышите его. Он наполнит собой всю деревню, — сказал он. Вдруг его черные глаза стали серьезными, и по лицу пробежала какая-то тень. — Я рад, что он приезжает сюда. Может быть, он… он удержал бы меня… — прошептал он.

Кэт перестала улыбаться и с жаром воскликнула:

— Не надо так говорить, Чарли! Знаете ли, что означают ваши слова? О, это слишком ужасно, и я не хочу этого допустить! Не надо вам ничьей поддержки. Вы сами можете бороться и можете победить свою слабость. Я это знаю.

Он пристально взглянул в лицо любимой девушки, словно желая прочесть ее сокровенные мысли.

— Вы так думаете? — спросил он.

— Я верю в это, верю, как в судьбу! — воскликнула Кэт.

— Вы думаете, что… что всякая слабость может быть побеждена?

Кэт кивнула.

— Всякая, лишь было бы желание победить.

— Если есть желание победить… — продолжал он, — то долговременные привычки… болезни, длившиеся годами, можно, пожалуй, побороть, но… но…

— Но… что же такое? Продолжайте! — почти резко спросила Кэт.

Чарли пожал своими узкими плечами.

— Нет… ничего! Я просто думал — вот и все.

— Но это не все! — воскликнула Кэт. — Говорите!

Глаза Чарли загорелись глубокой страстью.

— Зачем? Зачем мы должны побеждать и бороться с собой? — с жаром заговорил он. — Зачем мы должны подавлять природу, данную нам силой, не подлежащей нашей власти? Почему мы не должны уступать чувствам, которые требуют снисхождения, если это снисхождение никому не делает ущерба? О, я стараюсь смотреть на это с той точки зрения, с которой смотрите вы, Кэт! Но я не могу, не могу… Единственное, что заставляет меня отрекаться от самого себя, это желание заслужить ваше хорошее мнение. Если б не это, то я покатился бы прямо в ад с таким же наслаждением, с каким катится в своих салазках ребенок с ледяной горы. Да, Кэт! Я пьяница. Я сам это знаю. Пьяница от природы. У меня нет ни малейшего желания быть другим, никаких нравственных угрызений. Только вы, одна вы заставляете меня желать исправиться! Когда я трезв, то я несчастен. Зачем я должен быть трезвым, если я так ужасно страдаю тогда? Стоит ли это? Что за беда, если опьянение облегчает мои страдания и доставляет мне минуты покоя, которых у меня иначе не бывает? Есть вещи, о которых я постоянно думаю, и мысли, которые заставляют меня иногда валиться с ног. Но я знаю… да, я знаю, что поступаю дурно, и я знаю, что скорее готов перенести все муки ада, чем потерять… ваше доброе расположение.