Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото - [27]

— Какой же новый удар он готовит для меня? — спросил с улыбкой Треслер.

— Ну, я не обладаю такой силой воображения, чтобы угадать это. Никогда не знаешь, какую дорогу изберет слепой мул, чтобы удариться головой. Я только советую тебе наблюдать за ним. Не смотри на восток, когда он находится на западе. Эх вы, британцы! — прибавил он с негодованием. — Какая польза ударить человека и сделать ему больно! Ведь это только приведет его в бешенство. Револьвер в руку и стреляй без промаха — вот что нужно. Ты только наделал себе хлопот. Нет, вы, парни, совсем не годитесь для наших условий.

— Может быть, — отвечал Треслер, добродушно улыбаясь. — Ну, а ты возвращаешься к диким временам, к доисторическим…

— Я мало знаком с теми временами, которые были до меня, — возразил Аризона с важным видом. — Но если ты имеешь в виду таких парней, которые колотили друг друга по голове дубинками, то я позволю себе сказать, что у них было больше здравого смысла, чем у ваших британцев.

Аризона был в ударе и продолжал высказывать свое нелестное мнение о британцах, не встречая возражений со стороны Треслера. Потом он вдруг заговорил о Джо Нелсоне, который в последнее время очень изменился. Как будто его что-то сильно беспокоило.

— Может быть, это религия, — сказал задумчиво Аризона. — Ведь ничто так не путает мысли в голове, как религия. А Джо всегда имел к этому склонность.

— Не думаю, — с улыбкой заменил Треслер. — У Джо есть другие причины для беспокойства. Джек его серьезно преследует, и если Джо все-таки остается здесь, то, вероятно, он имеет в виду какую-нибудь цель. Джо достаточно умен, чтобы добиться своей цели, какова бы она ни была.

— Возможно, — согласился Аризона. — А все-таки религия тоже сбивает с толку. Я видел, как этот самый Джо, ухлопавший человека, напавшего на него на большой дороге, плакал, как новорожденный ребенок, потому что в поселке Лон Брек не оказалось церковных книг, а он сам забыл все молитвы. И вот вместо того, чтобы похоронить убитого как подобает, Джо оставил его лежать там, в добычу койотам. Но это было раньше. Теперь Лон Брек изменился. Теперь у них есть Библия. Она лежит на кафедре в молитвенном доме, и все парни могут ходить туда и любоваться на нее… Нет, религия бедовая вещь, если ей дать ход, — прибавил он, глядя на Треслера своими блестящими Глазами. — Нечто вроде лихорадки. Меня ведь она тоже коснулась там, в Техасе, на мексиканской границе. Была там одна леди, к которой я был расположен. В большинстве случаев мы заражаемся религией от женщин. Она является внезапно и отделаться от нее нелегко. И признаки этой болезни всегда одинаковы. Мы вдруг начинаем возмущаться, если люди разражаются проклятиями и богохульством. Мы охотно помогаем их выпроваживать. Мы ненавидим пьянство и осуждаем тех, кто часто прибегает к бутылке. И сами не можем пить, потому что водка выворачивает наше брюхо. Это все важные признаки. Тот, у кого они появляются, лучше всего сделает, если отправится прямо в молитвенный дом. Так было со мной…

— И ты пошел? — спросил Треслер.

— Да. Это было не так легко, признаюсь. Мои нервы выдерживают многое. Но с религией дело другое! Притом же всегда найдутся парни, которые рады тебя морочить. Тебе говорят и то, и другое. У кабатчика Насси Уилкса была когда-то религия, но, я думаю, он позабыл многое с тех пор, Как уселся за стойку. Однако мне он кое-что рассказал, например, что они употребляют много воды и большею частью купают в ней новичков. По этому случаю я влил себе в глотку с дюжину чарок виски, что должно было предохранить меня от простуды. Таким образом я пошел на молитвенное собрание.

— Какой секты? — спросил Треслер с любопытством. — Какой религии? — прибавил он, видя, что Аризона не понял его вопроса.

— Я не знаю хорошенько, — ответил Аризона. — Мне кажется, наши парни называли их «перекрещенцами». Но разве в этом дело! — с жаром воскликнул он, недовольный тем, что его прерывают. Треслер смолчал, и Аризона, успокоившись, продолжал свой рассказ:

— Молитвенный дом был почти пуст, когда я пришел. Был там только один парень, который играл на гармониуме. Я готов был плакать, глядя на него. Лицо у него было такое благородное, его длинные волосы были смазаны жиром, и глаза его были устремлены к потолку. Он играл, ни на что не обращая внимания, и его никто не мог остановить. Собрались другие люди, и пришел дьякон, который и велел ему перестать. Я был рад, что пошел на это собрание. Я чувствовал себя прекрасно и думал, что больше никогда не притронусь к оружию, никогда не буду богохульствовать, хотя бы мне заплатили десять долларов за каждое ругательство. Я сидел и смотрел на всех этих людей, собравшихся на религиозный митинг, и думал, что я всех их могу любить, как братьев…

Аризона с минуту помолчал, и взгляд его как будто смягчился. Потом он глубоко вздохнул и снова заговорил:

— Но так не могло долго продолжаться! Нет, религия не для таких, как я. Нельзя быть чертом и путаться с ангелами. Они выгонят тебя, и это вполне естественно. Знаешь, я ведь жевал табак, а сплевывать было некуда. От этого все и вышло. Сидел против меня на скамье какой-то паренек со своей девицей, и, должно быть, табачный сок попал прямо на ее шелковую юбку. Я видел, что она посмотрела на пол, подобрала свои юбки и вытерла руки платком. Затем она огляделась кругом и взглянула на меня. Я же был полон дружеских чувств и потому улыбнулся ей, не зная, что она возмущена моим поведением. Она шепнула что-то своему соседу, после чего тот повернулся ко мне и, выпучив на меня свирепые глаза, заявил: «Этот дом не для тех, кто жует табак, мистер! Откуда вы притащились сюда?» Но если он забыл, что мы находились в молитвенном доме, то я хотел ему доказать, что я-то не забываю этого, и потому я вежливо ответил ему с улыбкой: «Сэр, я признаю, что мы пьем не из одного и того же корыта». Я видел, однако, что это ему не понравилось. Затем кто-то поднялся сзади и крикнул: «Тише!» Я думал, что дело обойдется, но этот упрямый, тупоголовый мул оказался очень сварливым и пожаловался другому на то, что я жую табак, и тот сказал мне: «Вы не можете жевать табак здесь. Вы пачкаете даме платье». Я все-таки человек и готов был вспылить, но, не желая вызывать ссоры, выплюнул свою жвачку. И вдруг я увидел перед собою дуло револьвера, и этот парень обрушился на меня с ругательствами. Все повскакали со своих мест. Проповедь прервали и позабыли о всякой молитве. Но я не стал больше ждать. Я понял, что случилось: мой второй плевок как раз угодил в локоть даме, когда она оправляла свои юбки. Потом я увидел его высокую, как печная труба, шляпу под лавкой. В один момент я схватил ее и, прежде чем он успел спустить курок, всадил ее ему на голову так глубоко, что закрыл ему глаза и он не мог видеть. Я крикнул ему: «Выходите наружу, и мы решим это дело, как честные граждане». С этими словами я выбежал из молитвенного дома. Он тоже вышел. Мы разрешили это дело. Он умел владеть оружием, и я целый месяц хромал после этого. Но в городе это вызвало большой переполох.