Ночные страхи - [14]
– Не мог бы ты, бога ради, не вертеться? – пробурчал он, вяло раскинувшись на мягком, самом удобном месте. – У меня от тебя голова кругом.
– Ладно, старичок, – ласково произнес Филип. – Можешь спать.
Дики подтянулся, взявшись за шелковый шнур, закрепленный с одной стороны медным профилем лошади, а с другой – маленьким, но массивным медным львом.
– Я не хочу спать, – заявил он задиристо. – Я хочу знать, что мы скажем этому твоему сахарному другу? Предположим, он не говорит по-английски? Мы что, весь ужин будем сидеть молча?
– Ну, я думаю, для иностранцев это в порядке вещей, – благодушно проговорил Филип. Это был его ответ на первый вопрос Дики – ко второму он явно не подходил. – Джексон мне ничего не говорил, только дал это письмо и сказал, что он приятный малый и сможет показать нам дворцы и всякое такое, чего не увидят обычные люди.
– Обычные люди и так слишком много всего повидали, если хочешь знать мое мнение, – простонал Дики. – Бога ради, не давай ему ничего нам показывать. Я больше не выдержу никаких достопримечательностей.
– Он, похоже, известная личность, – сказал Филип. – Что-то вроде живой достопримечательности.
– Если ты считаешь достопримечательностью хромого итальяшку, я, пожалуй, соглашусь с тобой. – Дики гневно воззрился на него.
Но Филип был невозмутим.
– Прости, Дики, но что мне было делать? Я не мог оставить письмо без внимания, ты же знаешь. Как-нибудь скоротаем вечер. Ну-ка, подтянись и взгляни на этот чудесный вид. Cosa è questa isola?[14] – спросил он гондольера, указывая на остров справа, чем-то напоминавший монастырь.
– Il manicomio[15], – с усмешкой произнес гондольер. Но, увидев, что Филип его не понимает, постучал себя по лбу и растянул улыбку еще шире.
– А, – сказал Филип, – это сумасшедший дом.
– Хотел бы я, – жалобно проговорил Дики, – чтобы ты, если уж показываешь мне виды, привлекал мое внимание к чему-то повеселее.
– Ну, тогда взгляни на эти развеселые старые лодки. Они более в твоем вкусе.
Слева от них стояла пара грузовых пароходов, пришвартованных корма к корме, и даже в сумеречном свете было видно, что их давно не ремонтировали: по бокам у них тянулись гангренозные разводы ржавчины. В тени их высоких бортов вода казалась маслянистой и почти черной.
Дики неожиданно оживился.
– Напоминает мне Халл[16], – воскликнул он. – Старый добрый Халл! Наконец-то цивилизация! Никакой живописности Старого Света. Два старых уродских практичных судна, славная масляная вода и масса инородных тел, плавающих вокруг. Хотя бы так, – пробормотал он, неуклюже поднимаясь на ноги. – Берусь утверждать, вон там инородное тело.
– Signore, signore! – предостерегающе воскликнул первый гондольер.
Гондола опасно накренилась, вероятно, из-за какой-нибудь моторной лодки в отдалении. Дики, к счастью, опустился на свое место, но продолжал тянуть руку, указывая на что-то в воде, и когда волна вдруг отхлынула, все увидели показавшийся на секунду темный предмет.
– Похоже на старый башмак, – сказал Филип. – Cosa è, Angelino?[17]
Гондольер пожал плечами.
– Io non so. Forsè qualche gatto[18], – ответил он с тем типичным для итальянцев легкомыслием, с каким они воспринимают смерть животных.
– Боже святый, этот малый думает, я не знаю, как выглядит кошка? – выкрикнул Дики, прицепившись к словам гондольера. – Только если эта кошка пробыла в воде чертовски долго. Нет, это… это же…
Гондольеры переглянулись и, словно по взаимному согласию, налегли на весла.
– E meglio andare, signori, – твердо сказал Анджелино.
– Что он говорит?
– Говорит, что нам надо двигаться.
– Не раньше, чем я выясню, что там, – упрямо проговорил Дики. – Скажи ему грести туда, Фил.
Филип отдал приказ, но Анджелино его как будто не понял.
– Non è niente interessante, niente interessante[19], – настойчиво повторял он.
– А мне интересно, – заявил Дики, который, как и многие люди, понимал иностранный язык, когда ему это было удобно. – Давай туда! Туда! – скомандовал он.
Гребцы неохотно подчинились. Когда лодка приблизилась, черное пятно ушло под воду, и на его месте возникла блестящая белизна, на которой обозначились лоб, нос и рот… Человеческое лицо, хотя и совершенно неузнаваемое.
– Ah, povero annegato[20], – пробормотал Анджелино и перекрестился.
Два друга беспомощно переглянулись.
– Ну вот, пожалуйста, – наконец произнес Дики. – Что теперь будем делать?
Гондольеры не задавались таким вопросом и молча гребли.
– Стойте! Стойте! – выкрикнул Филип. – Мы не можем его так оставить, – он обратился к итальянцам: – Non si puo lasciarlo cosi[21].
Анджелино развел руками, явно возражая. Утопленника найдут те, чья работа патрулировать воды. Как знать, отчего он умер? Может, от какой-то ужасной болезни, которую подхватят синьоры. Будут проблемы с полицией, придется давать показания. Наконец, видя, что англичан это не убеждает, он добавил:
– Anche fa sporca la gondola. Questo tappeto, signori, m'ha costato più che mille duecento lire[22].
Филип с угрюмым видом перевел Дики этот последний, неоспоримый довод не брать на борт утопленника.
