Ночные сестры. Сборник - [6]

— Неужели! Еще как посидим-то, девочки! — Вера развела в медицинской колбе спирт, вопросительно глянула на Ларису. Та кивнула, но показала пальцами: «Чуть-чуть». Марина достала из холодильника бутылку пива. Налила себе и Любе. Только собрались выпить и закусить, зазвонил телефон.

— Ну нет счастья на земле! — Лариса взяла трубку, и через секунду лицо ее сделалось сосредоточенно-строгим. Послушав недолго возбужденное бухтенье на другом конце провода, она прикрыла мембрану ладонью: — Участковый Зилев, по мобиле звонит, — и включила на телефоне кнопку громкой связи.

Теперь все смогли слышать взволнованный басок Витьки Зилева:

— …сам то приходит в сознание, то отключается. По документам московский. И номера на мерине московские. Присылайте Кольку, надо его к вам привезти и осмотреть, у него голова не по-хорошему скособочена, может, шейные позвонки сломаны.

Зилев говорил почти скороговоркой. Ясно было, что ему там, в ночи, с этим уже, может быть, трупом совсем не по себе, даром что милиционер и при оружии.

Лариса и хотела бы Зилева успокоить, но ничего кроме уверенного и спокойного тона предложить в это время суток не могла.

— Во-первых, у Кольки на «УАЗе» сцепление полетело. Во-вторых, суббота. И после бани он наверняка пьяный. Так что звони в район, пусть они свою «скорую» вышлют. Это самое быстрое.

Зилев с баса перешел на почти фальцет:

— Да ты чо, Лариса Петровна! Не слыхала, что ли? Вчера военные своей техникой мост просадили, в понедельник только дорожников обещали прислать. И никакая «скорая» из района не проедет. Бросайте там своих пенсионеров и дуйте сюда!

— Жди. Соображать будем. — Лариса опустила руку с трубкой и посмотрела на медсестер. — Ну, девочки, быстро принимаем решение.

— А «мерин» — это «мерседес»? — как бы не к месту поинтересовалась Вера.

— «Мерседес».

Вера взяла у Ларисы трубку.

— Вить, а «мерседес» сильно разбит?

— Правое крыло, бампер точно надо менять, и подвеску, и радиатор. Что вы про автомобиль? Это только железо, а водитель скрючен, и голова набок. Я его ножом кольнул, вроде дергается.

— Если дергается, значит, позвоночник не сломан, но ты с ножом-то поосторожнее, не проткни со страху лишнего. А то мы уже точно ничем помочь не сможем. Жди, в общем. Сейчас приедем.

Вера тут же набрала другой номер. Несколько секунд ждала, пока возьмут трубку, а потом голосом, не терпящим возражений, сказала:

— Это я. Перед Скордами «мерседес» московский перевернулся. Водителя надо к нам привезти, а потом ты на тракторе этот «мерседес» к себе в мастерскую привезешь. Подработаешь на ремонте. Никаких там людей нет, там милиционер Зилев. — Вера послушала неуверенные возражения на другом конце провода. — Ничего страшного. После бани все выпившие, не ты один. Выезжай к нам, я с тобой поеду, а Зилеву перезвоню, что едем.

Вера перевела дух и набрала номер Зилева.

— Вить, Мишка выпивши и говорит, что поедет, только если ты ему разрешишь официально.

Зилев обрадованно хохотнул в громкую связь:

— А как будто Мишка когда трезвый ездит! — И тут же испуганно добавил: — Девки, быстрее собирайтесь. Он опять отключился.

Пока Вера говорила с участковым, Лариса быстро собирала аптечку: ампулы с обезболивающими, сердечные, антисептики, бинты.

Марина, наблюдая, как Вера быстро скидывает халат и влезает в джинсы, заметила не то с укором, не то с одобрением:

— Ну, Верка, ты и даешь! Там, может, человек погибает, а ты думаешь, как бы Мишка подработал на ремонте. Он же на несчастьях других зарабатывает, и тебе он, кстати, ничего хорошего не сделал.

Вера, надев кофточку, поправляла перед зеркалом волосы.

— Во-первых, чтобы Мишку в этот час и в этом состоянии вытащить из дома, нужен веский довод. Для него перспектива подзаработать — это довод. И плохого он мне ничего особенного не сделал. А на счастье других мало кто зарабатывает, основной приработок на несчастьях. И мы с тобой, между прочим, нужны не молодым и здоровым, а старым и больным. Тоже, значит, на несчастьях других зарабатываем. Если то, что мы зарабатываем, можно назвать деньгами, конечно. — Вера высунулась в окно, посмотрела в ночную темень, прислушалась. — Все. Вроде Мишка подъехал. Давайте носилки и фиксаторы, его же придется из кювета тащить.

* * *

Ночь была совсем черной, безлунной. Только крупные звезды усыпали небо. Даже огоньки домов не светились. Машина двигалась быстро, подпрыгивая на ухабах. Фары выхватывали то куст, то дерево вдоль дороги.

Сначала ехали молча. Когда машину очередной раз тряхнуло и Вера ткнулась плечом в плечо Михаила, тот спросил:

— Как жизнь-то?

Вера весело мотнула головой:

— Хорошо жизнь! А у тебя как?

Михаил помедлил с ответом, соображая на всякий случай, что означает Верин веселый тон, и как-то не к месту ответил:

— Валентину Ивановну вот часто вспоминаю. Жалко ее.

— А что это ты маму вспомнил?

Выражения Вериных глаз Мишка, к счастью своему, не видел, а в тоне ее разбираться так и не научился.

Валентина Ивановна, Верина мать, умерла три года назад. Умирала она нестарой совсем, пятидесятидвухлетней женщиной, тяжело, от запущенного рака легких. За раковыми больными без специальных навыков трудно ухаживать. Тогда Верино медсестринское образование особенно пригодилось. Правда, из Пскова, из своего медицинского училища, вернулась Вера за три года до смерти матери не только с образованием, но и двухмесячным сыном Илюшкой.