Ночные легенды - [124]

И молитвы были услышаны.

Гостиница в Шиллингфорде

В Шиллингфорде с давних пор стоит гостиница. В прежние времена на перекрестье дорог здесь лежала деревня – дорог теперь уже второстепенных, но когда-то в этой части страны они были главными артериями с севера на юг и с востока на запад. И деревня выросла тогда до размеров городка.

С приходом эры шоссейных дорог городок утратил свою былую значимость, но настоящий похоронный звон по Шиллингфорду раздался тогда, когда простор здешних полей вслепую прорезали полосы бетонных автострад, портя, губя, а в итоге и хороня последний источник местных доходов за постой и пансион. Гостиница, ныне забытая, сонно громоздилась на невысоком холме, в полумиле от восточной окраины городка, эдаким реликтом былого века. Лишь деревянная вывеска, почти полностью съеденная сыростью и гнилью, указывала проезжему путнику, что некогда здесь можно было поесть и отдохнуть перед тем, как возобновить свое странствие по жизни.

Но если б у того условного путника было время взойти по заросшей дороге на тот холм, он бы неминуемо заметил в том старом каменном здании нечто странное: легкий запах гари, до сих пор витающий вокруг; почернелость стен, а еще рваную, опаленную по краям дыру в черепичной кровле. И возможно, по большому-то счету, конец гостеприимству той гостиницы положили не автострады. Поскольку есть еще одна версия. Если слушать местную молву, то можно узнать, что пожар, погубивший шиллингфордскую гостиницу, был не случайным, а преднамеренным, хотя даже самые хваткие из следователей затруднились бы собрать свидетельства, достаточные, чтобы возложить вину за происшествие на кого-нибудь конкретно. На деле в ночь пожара гостиницы там присутствовало множество народа, так что ответственность за случившееся можно оправданно назвать «коллективной».

Обратите внимание на слово «ответственность». Именно «ответственность», а не «вина». Никто так и не почувствовал в себе вину за гибель гостиницы в Шиллингфорде, и ни у кого на лице не мелькнуло даже тени сожаления, когда здание гостиницы вместе со своим хозяином объялось пламенем. Разумеется, делом тогда занялась полиция при содействии местного констебля, который, как позже выяснилось, способствовал не столько расследованию, сколько вынесению вердикта о том, что смерть хозяина гостиницы Джозефа Лонга наступила-де в результате несчастного случая.

Спрашивается, а за что ему была уготована такая участь? Это, к сожалению, другой рассказ, а потому распространяться о том мы здесь не будем. Ограничимся лишь упоминанием, что в округе здесь исчезло несколько молодых женщин, а подозрения насчет этого сходились на хозяине заведения. Обвинить его в чем-либо не было достаточных улик, да и тел никто не обнаружил. При этом, однако, говорилось, что многие голодные с дороги путешественники нахваливали мясные пироги мистера Лонга, акцентируя, что вкус у них хотя и несколько специфический, но не лишен приятности. Мистер Лонг, принимая похвалу с улыбкой скромности, объяснял, что готовит те пироги сам на гостиничной кухне. С другой стороны, вегетарианцы находили его меню несколько однобоким (кто-то с толикой черного юмора однажды заметил: овощей в тех пирогах небогато, знать, они нашпигованы вегетарианцами).

Вся деятельность здесь была, по сути, сосредоточена в одних руках. Джозеф Лонг сам заправлял в пяти небольших номерах кровати, а грязное белье отдавал в деревню женщине, которая трижды на неделе возвращала его безупречно чистым и накрахмаленным. Когда-то Лонг был женат, но рассказывал, что с женой им не пожилось и она впоследствии оставила его, перебравшись во Францию. Но, опять же, местная молва нашептывала, что та жена была известной ублажительницей постояльцев, и муж покарал ее за неверность, избавившись от останков в ванной (слышали, как один гость из третьего номера подметил, что ванна там в щербинах, подозрительно напоминающих кислотные ожоги).

Итак, гостиница погибла в пламени, а с ней погиб и Джозеф Лонг. Вскоре, что интересно, начал вымирать и городок: молодые из него уезжали, а старики оставались, доживая свои дни по заведенному шаблону «из дома в лавку, из лавки в церковь, из церкви на погост» и обретая там, наконец, свое последнее пристанище. Освещенных окон в Шиллингфорде горело совсем немного, а еще меньше уличных фонарей, и те проезжие, которым выпадало счастьице преодолевать в нем единственную разбитую главную улицу, нередко чувствовали тревожный мандраж от зловещей унылости этого места. И вот в последние годы уходящего века на Шиллингфорд вдруг нежданно-негаданно свалилась удача, которой ему так недоставало. В пяти милях к западу, близ городишки Морнингдэйл, стал строиться парк аттракционов с головокружительными американскими горками и качелями-каруселями, вызывающими тошноту. Дорогу между Морнингдэйлом и автострадой починили, а поскольку единственным населенным пунктом на маршруте был Шиллингфорд, то благ перепало и ему. Помимо шоссе, здесь отстроили старые и возвели новые дома; открывались и магазинчики в надежде поднажиться на местной и выездной торговле.