Ночные кошмары - [49]

Наш самолет выпрямился, и я услышал над головой слабые глухие удары, за которыми последовала треск пулемета. Что-то взорвалось совсем рядом с нами, и обломки полетели мимо иллюминатора.

Это потрясло меня, но еще больше потряс стук в иллюминатор. Кто-то, к моему удивлению, стучал кулаком в дверь. Я подполз к иллюминатору, встал и заглянул в него. Вверх ногами, глядя на меня через стекло, на меня смотрел Вентворт. Его губы сложились в слова:

— Открой дверь! Впусти меня!

Я оцепенел, а потом повиновался. Мгновение спустя, с акробатическим мастерством, которое я до сих пор нахожу невероятным, наш пилот распахнул дверь. В одной руке он держал «Шпандау» с прикладом от винтовки. Мгновение спустя, пока я держал его за талию, он закрыл дверь, укрывшись от холодного пронзительного ветра.

— Вот они! — крикнул он и, направив автомат на лежащего на полу Холмса, выпустил три короткие очереди.

— Осторожнее, старина! — воскликнул Холмс.

Вентуорт в бешенстве пробежал мимо него, и через мгновение мы снова услышали грохот Шпандау.

— По крайней мере, он вернулся в кабину, — слабым голосом произнес Холмс.

Однако это был один из тех случаев, когда Холмс ошибался. Через мгновение капитан вернулся. Он открыл люк, просунул в него ствол своего оружия, выпустил одну-единственную очередь, объявил:

— Попался, сукин сын! — закрыл люк и побежал обратно в кабину.

Через сорок минут самолет приземлился на французском военном аэродроме под Марселем. Его фюзеляж и крылья были пробиты пулями в сотне мест, хотя, к счастью, ни одна пуля не попала в бензобаки. Французский командир, осматривавший самолет, отметил, что больше дыр было сделано орудием, стрелявшим изнутри, чем из орудий, стрелявших снаружи.

— Чертовски верно! — подтвердил Вентуорт. — Тараканы и их союзники, летающие леопарды, ползали по всему самолету! Они почти поймали этих двух стариков!

Через несколько минут прибыл британский офицер медицинской службы. Вентуорта, яростно сражавшегося с шестью мужчинами, усмирили, надели смирительную рубашку и увезли в машине скорой помощи.

Бредил не только Вентуорт.

Бледное лицо Холмса исказилось, кулаки сжались, он проклинал своего брата Майкрофта, молодого Мерривейла и всех остальных, кто мог быть в ответе за случившееся, за исключением, разумеется, его величества.

Нас провели в кабинет, где сидели несколько французских и английских офицеров очень высокого ранга. Самый высокий, генерал Чатсон-Доус-Оверли, только головой покачал:

— Да, дорогой мистер Холмс, мы понимаем, что у него иногда бывают галлюцинации. Откровенно говоря, порой он становится совсем сумасшедшим. Но он — лучший пилот, а также лучший шпион, который у нас есть, даже если он сумасшедший, и он уже сделал героическую работу для нас. Он никогда не видит «неправильных» галлюцинаций, то есть он никогда не причиняет вреда своим товарищам, хотя однажды он застрелил итальянца. Но тот парень был всего лишь рядовым, и он был итальянцем. Это был несчастный случай, — и поэтому мы чувствуем, что должны позволить ему работать на нас. Мы, конечно, не можем допустить, чтобы хоть одно слово о его состоянии дошло до гражданского населения, поэтому я должен потребовать от вас клятвы молчать обо всем этом деле. Что вы должны были бы сделать, как само собой разумеющееся и, конечно же, из патриотизма… Теперь ему дадут отдохнуть, подлечат, а потом вернут на службу. Британия остро нуждается в нем[8].

Холмс еще какое-то время бредил, но он всегда был человеком, способным смотреть правде в глаза и соответственно управлять собой. Тем не менее, он не мог сдержаться от саркастических замечаний о своей жизни, которая также была чрезвычайно ценной, но оказалась отдана на попечение маньяка-убийцы.

— А пилот, который доставит нас в Египет? — спросил он наконец, немного успокоившись. — Он тоже безответственный безумец? Не будет ли нам от него больше опасности, чем от врага?»

— Говорят, он такой же хороший пилот, как и Вентуорт, — сказал генерал. — Он — американец…

— Великий боже! — вздохнул Холмс. Потом он застонал и добавил: — Почему бы нам не нанять хорошего британского пилота, испытанного и верного?

— И Вентуорт, и Кентов принадлежат к лучшим пилотам в мире, — сухо заметил Оверли. — Они происходят из самых древних и благородных родов Англии. На самом деле в них течет королевская кровь. Но они оказались «не у дел». Человек, который увезет вас отсюда, работает на двоюродного брата его величества — царя всея Руси, как агент и шпион. Царь же был настолько любезен, что одолжил нам и его, и один из больших самолетов Сикорского — «Муромец» пятой модели. Кентов прилетел сюда на нем с полным экипажем, и он готов к взлету.

Лицо Холмса побледнело еще больше, и я с каждой минутой чувствовал себя много старше своих шестидесяти четырех лет. Нам не полагалось ни минуты покоя, и все же то, что мы пережили, — опыт, который заставил бы многих завалиться в койку на несколько дней.

Глава 4

ГЕНЕРАЛ ОВЕРЛЕЙ ЛИЧНО проводил нас к огромному русскому самолету. Когда мы подошли к нему, генерал, отвечая на вопросы Холмса, описал некоторые особенности машины.

— Это пока что единственный в мире четырехмоторный самолет тяжелее воздуха. Построен он русскими, — объяснил он. — К большому стыду англичан. Первый самолет был собран и запущен в 1913 году. Это, как вы видите, биплан, оснащенный колесами и лыжным шасси. У него четыре двигателя типа