Ночные грезы - [31]

Слежка за ним была постоянной. Он не мог ни произнести и пары слов, чтобы не почувствовать, что его подслушивают, ни прогуляться по лужайке около дома без ощущения, что неусыпное око Розалин наблюдает за ним.

«Надо удирать в Лондон, а то все кончится плохо», — решил он.

Вернувшуюся в комнату с бинтами, корпией и йодом графиню Феликс встретил задумчивым взглядом, будто что-то высчитывая в уме.

— Кровь уже почти не идет, — сказал он, вытащил руку из воды и вытер ее тонким полотенцем.

— Я боюсь, что тебе будет больно, — предупредила графиня.

Она щедро пропитала клок ваты йодом из бутылочки и приложила его к ране.

— Ой! — вскричал Феликс. — Жжет, как в аду!

— Зато обезопасит от любой инфекции, — убежденно заявила графиня. — Этим латам бог знает сколько веков, а ты ведь не хочешь заполучить столбняк.

Феликс был почти уверен, что острые ножницы Алинды не кишели смертоносными бактериями, но ему приходилось безропотно принимать медицинские услуги графини, — Если тебе станет хуже, мы пошлем за доктором, — заявила она.

— Не беспокойся, все будет в порядке. Закончив перевязку, миледи сказала:

— Я все же по-прежнему не понимаю, зачем тебе понадобилось заходить в комнату герцогини. Почему ты не отыскал меня?

— Боже ты мой! — застонал Феликс. — Розалин! Что тебе так приспичило изображать инквизитора? Я не попугай, чтобы повторять одно и то же по многу раз!

— Если ты начнешь волочиться за этой девицей, как волочился за дочкой моего конюшего в Нью-Маркете, я вышвырну тебя вон! — тихо, но угрожающе произнесла вдовствующая графиня. — Я не стерплю подобного унижения вторично.

Феликс знал, что, когда Розалин Кэлвидон беседует с ним в сдержанном тоне, она гораздо более опасна, чем при вспышках ярости.

— Ты заблуждалась тогда и заблуждаешься теперь, — с достоинством возразил он. — В любом случае тебе не придется выгонять меня. Я все равно уезжаю, Розалин!

— О чем ты говоришь?

— Я покидаю Кэлвидон. Мне надо быть в Лондоне.

— Но почему? Почему? Что произошло? — добивалась она ответа. Теперь выражение ее зеленых глаз резко изменилось.

— Ты была ко мне очень щедра, и я премного тебе благодарен, — сказал Хэнсон. — Но я не могу допустить, чтобы ты оплачивала мои долги.

— Долги? Какие долги? — с недоумением уставилась на него вдовствующая графиня. — Разве я тебе в чем-то отказывала?

— Твои подарки много значат для меня. — Феликс улыбнулся. — Нет никого на свете добрее и великодушнее тебя, но, к сожалению, с моим банкиром не расплатишься поцелуями.

— Ты превысил свой кредит в банке?

— Я был в долгу как в шелку еще с Кембриджа, — чистосердечно признался Феликс, — а сейчас дошел до точки. Они настаивают, чтобы я срочно погасил задолженность банку. А кроме того, я еще кое-кому должен.

Так как вдовствующая графиня хранила молчание, Хэнсон бодро продолжил:

— Что ж! Ничего не попишешь! Все хорошее рано или поздно кончается, и теперь мне придется своим горбом зарабатывать на хлеб. С моим образованием и связями найти работу будет нетрудно.

— И это значит, что ты вынужден будешь жить в Лондоне? — спросила Розалин.

— Необязательно, — последовал беспечный ответ. — Это может быть Манчестер или Бирмингем. Любой промышленный город, где работают станки и «крутятся колеса.

— Феликс, ты не можешь покинуть меня! Этого возгласа он как раз и ждал и произнес с тщательно отрепетированной дрожью в голосе:

— Не думай, что мне этого хочется. Ты доставила мне столько радости, ты сделала меня счастливым, Розалин, и я никогда не смогу забыть, кем мы были друг для друга. Но наступило время сказать:» Прощай!«

— Нет! Феликс, нет! Я не отпущу тебя. Сколько тебе надо денег?!

От него не укрылось, что она уже дошла до крайности в своем отчаянии.

— Я не могу это сказать тебе, — гордо заявил он. — Мне стыдно, что я привел свои дела в такое состояние.

— Сколько? — настаивала Розалин Кэлвидон.

— Восемь тысяч фунтов!

Едва слышный возглас вырвался у нее, но она быстро взяла себя в руки.

— Я найду эти деньги. Обязательно найду, Феликс, поверь мне! Но это будет не так легко. Я не могу изъять их из основного капитала, так как бухгалтеры обязаны будут доложить Роджеру о снятии столь большой суммы.

— Я бы не хотел, чтобы твой сын узнал об этом, — мгновенно отреагировал Феликс.

— Он и не узнает, — заверила его графиня. — Я достану эти деньги. Думаю, что моих сбережений почти хватит, а в крайнем случае я всегда могу занять под залог моих драгоценностей.

— Да, конечно, — согласился Феликс. — Но я не позволю тебе это сделать.

Он совсем забыл про драгоценности и сейчас отругал сам себя.

Сказочная коллекция драгоценных камней, частью принадлежащих лично вдовствующей графине, а в остальном составляющих наследственное состояние семейства Кэлвидон, стоила бешеных денег. Теперь Хэнсон жалел, что не запросил десять тысяч. Заложив драгоценности, которыми владела Розалин, можно было бы получить на руки наличные, но он, к несчастью, упустил это из вида.

Феликс еще раз мысленно обозвал себя дураком и подумал, что в том случае, если он сейчас прикарманит восемь тысяч фунтов, имеет смысл повременить несколько месяцев с отъездом и вытянуть у графини кое-какие деньжата в придачу.