Ночные дороги - [46]

— Милостивый государь, мы сообщаем вам о получении вашего письма от такого-то числа. В ответ на просьбу, которую вы излагаете в нем, дирекция счастлива известить вас, что она принята во внимание и что те меры, которые влечет за собой ее исполнение, доставят вам, как мы на это надеемся, полное удовлетворение.

Амстердамский представитель отвечал:

— Господа, я не могу отделаться от впечатления, что фирма с мировым именем наняла какого-то бесстыдного попугая, который научился писать и который отвечает на мои письма. Поймите же, господа, что все происходящее есть позор для французского престижа за границей, и в частности в Нидерландах, где я не могу долее скрывать от моих многочисленных друзей, что я стал жертвой столь же необъяснимого, сколь явного воровства.

— Милостивый государь, — отвечала фирма, — мы сообщаем вам о получении вашего письма от такого-то числа. В ответ на просьбу, которую вы излагаете в нем.

В досье не хватало одного письма, именно первого, которое я хотел прочесть для очистки совести. Мне сказали, что оно находится в архивах, откуда его следует взять. Архивы хранились в трехэтажном стеклянном здании, находившемся против моего окна, в нескольких десятках метров. Я отправился туда, там стояла мертвая тишина; и после того, как я прокричал несколько раз — есть здесь кто-нибудь? — до меня, из пыльной этой тишины, донесся шаркающий звук медленных шагов, и по железной лестничке, которая вилась между высокими полками, спустился маленький старичок, точно появившийся из немецкой сказки.

— Не стоило так кричать, — сказал он мне тихим, но строгим голосом, я, слава Богу, не глухой. Но вы, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что человек может быть занят своей работой.

— Я прошу у вас прощения, — ответил я. — Но дело в том, что мне нужен один документ и я пришел его взять, с вашего разрешения.

Старичок сдвинул очки на лоб, подошел ближе ко мне и очень внимательно осмотрел меня.

— То есть вы, может быть, думаете, что я достану сейчас же этот документ и вручу его вам?

— Я именно так себе это представлял.

— Вот как! — сказал он с изумлением и возмущением. — Нет, полюбуйтесь на это, пожалуйста! Вы думаете, что я их так и раздаю — направо и налево?

— Позвольте, — сказал я, — здесь, по-видимому, какое-то недоразумение.

— Я того же мнения, молодой человек.

— Вы заведуете архивами?

— Тридцать два года, мосье. Когда я начинал эту работу, вас еще не было на свете.

— Очень хорошо. Мне нужен документ, я вам скажу, какой именно. Вы можете мне его выдать?

— Нет.

— Как нет? Зачем же тогда существуют архивы?

Он еще раз на меня посмотрел и спросил, давно ли я здесь служу. Я ответил. Тогда он покачал головой и объяснил, что я должен написать ему письмо, послать его по внутренней почте и только потом получить ответ и документ, — в том случае, если архивы сочтут возможным это сделать.

— Помилуйте, — сказал я, — сколько же это займет времени?

— От двух до четырех дней.

— Послушайте, я работаю вон там, — я показал ему мое окно. — Зачем же мне заниматься корреспонденцией?

Но он опять покачал головой и ответил, что я бы лучше сделал, если бы не пытался нарушать правил этой фирмы, которые начались, но его словам, до моего рождения и будут существовать после моей смерти. Потом он прибавил, что больше меня не удерживает, поднялся по своей железной лестнице и исчез, как маленький старый волшебник.

Вернувшись в свое бюро, я сказал шефу, что старик архивариус просто выжил из ума, и рассказал ему о результатах моего визита.

— Он прав, он совершенно прав, — сказал шеф. — Напишите ему письмо, и затем вы мне скажете, удалось ли вам выяснить это дело с нашим амстердамским представителем.

— Дело очень просто, — начал я, но он меня прервал и заметил, не без некоторой нравоучительности в голосе, что следует избегать преждевременных суждений: быть может, в первом письме есть данные, которые…

Первое письмо, полученное через три дня — по внутренней почте, отличалось от всех остальных только вежливостью. Я сказал шефу, в чем дело, и выразил удивление, что такая совершенно очевидная ерунда могла тянуться столько времени.

— Ему нужно либо двести франков, либо товара на эту сумму.

— Я так и думал. — Он произнес это без малейшей иронии в интонации. Да, у меня было такое же впечатление.

— Так почему же вы не приняли никаких мер?

— Знаете, пока он не обращается в суд… А сумма эта нами получена, это увеличивает доход фирмы.

— Да ведь у фирмы миллионные обороты, что ей двести франков?

— Миллионы составляются из франков, молодой человек. Во всяком случае, вы хорошо разобрались в этом деле, благодарю вас.

Мне хотелось протереть глаза.

— Теперь вы, пожалуйста, проверьте окончательно константинопольский список.

Больше в этом учреждении я не сделал ничего. Был, правда, проект доверить мне классификацию каких-то документов, и мой шеф прочел мне даже целую лекцию о принципах классификации документов, но дальше дело не пошло.

Я заметил, что я не был исключением среди других служащих. В том бюро, где я работал, их было четырнадцать, — но со всем этим мог бы легко справиться один человек, — и у него оставалось бы еще свободное время. Каким образом это анекдотическое учреждение могло существовать и зарабатывать огромные деньги, я не понимал, настолько все было неправильно и нелепо. Я помню, однажды в бюро вошел молодой человек и сказал, что привез образцы товара.