Ночные бродяги - [34]

Епископ бессильно опустился на свое место, лапы у него дрожали. Он был уже довольно стар для подобных приключений, и вряд ли его сердце могло выдержать такие переживания. Грязнуля пожал плечами и отправился вернуть лампу проводнику. Плакса забился в угол и затравленно смотрел оттуда на своих спутников. Нюх раздумывал над создавшимся положением.

— Надо избавиться от окарины, — сказал он Плаксе. — Из-за этой мелодии и появилось привидение.

— Так ты думаешь, это привидение? — воскликнул несчастный Плакса.

— Я уверен. Его вызвала к жизни древняя мелодия, которую сочинили, должно быть, в незапамятные времена. Наверное, еще ласки костяной эры, вернее, их шаманы вызывали его из мира мертвых. Кто знает? Они раскрашивали себе шкуры ягодным соком, а потом танцевали специальные танцы, входили в транс и колдовали в полнолуние. Я слышал, что такие племена населяли Поднебесный в далеком прошлом. Должно быть, они и сделали эту окарину, чтобы вызывать духов и привидения из подземного мира, такого далекого, что цивилизованные ласки и представить не могут.

— Боюсь, вы правы, — отозвался епископ, пытаясь пригладить вставший от ужаса дыбом мех. — Я уверен, что вы правы. — Он пожал плечами. — На вашем месте я бы вышвырнул этот злосчастный инструмент в окно.

Плакса тотчас достал окарину, а епископ помог ему открыть окно. Ласка выкинул инструмент в непроглядную темень и собрался уже было сесть на место, как вдруг заметил, что окарина как ни в чем не бывало лежит на полке. Он попытался выбросить ее еще раз, однако, как быстро он ни захлопывал окно, злополучный инструмент возвращался.

— Тогда, — разозлился Плакса, — я разобью ее!

И он изо всей силы швырнул окарину об пол, а потом растоптал осколки. Грязнуля к этому времени вернулся и помог другу расшвырять кусочки по углам. Но уже в следующую минуту они наблюдали, как разбитые куски окарины сползаются на середину купе и снова соединяются в целое. Ласки пытались разделаться с окариной еще дважды, но безуспешно.

— Я понял, — наконец убитым голосом произнес Плакса. — Ее дали мне. И теперь я могу только передать ее кому-то другому.

— Нельзя так поступать, — сказал Грязнуля.

— Это нечестно, — подтвердил епископ.

— Неэтично, — добавил Нюх.

Но Плакса не слушал их. Он попытался вручить окарину пассажиру, который проходил по коридору. Этим пассажиром оказался ласка, но он сразу заподозрил, что дело нечисто, и наотрез отказался брать окарину. Нет и нет. Он бы еще понял, если бы Плакса пытался ее продать, но когда тебе отдают что-то даром и еще упрашивают взять — нет. Прошло еще три пассажира. Все они отнекивались и старались побыстрее ускользнуть от назойливого Плаксы. В конце концов он не выдержал и просто запихнул надоевшую окарину в сумку проходящего мимо купе горностая.

— Ну вот, — с удовлетворением объявил он, плюхаясь на свое место. — Избавился.

— Бедняга, — сказал Грязнуля, имея в виду горностая, в сумку которого перекочевал ненавистный предмет, — он до смерти перепугается.

Но, когда Плакса достал свой вещевой мешок и зачем-то полез в него, оказалось, что окарина преспокойно лежит там.

— Полагаю, — мрачно заметил он, — что животные, которым я пытался ее отдать, не хотели ее получить. — Он вспомнил, при каких обстоятельствах сам получил музыкальный инструмент. — Пускай она останется со мной. Но я ни за что больше не стану на ней играть. Никогда. Пусть она просто лежит у меня в сумке. Однако со всеми этими волнениями я ужасно проголодался. У нас есть что-нибудь перекусить?

— У меня есть печенье, — отозвался епископ, раскладывая на коленях платок, — угощайтесь.

С этими словами он достал печенье и только хотел отправить его себе в рот, как в дело вмешался Грязнуля.

— Гав-гав, — сказал он и уселся перед епископом, умильно глядя на печенье в его лапе. — Гав. — А потом, к вящему изумлению бедняги епископа, Грязнуля подпрыгнул и, выхватив у него из пальцев печенье, весело им захрустел.

— Боже всемогущий! — воскликнул епископ. Он никак не ожидал такого от ласки.

— Ох, нет, — простонал Плакса. — Только не это.

— Успокойся, Грязнуля, — строго приказал Нюх. — Фу!

Епископ испуганно переводил взгляд с одного ласки на другого. «Неужели все они ненормальные?» — эта мысль явно читалась у него в глазах. Что и говорить, с попутчиками ему явно не повезло.

16

Следующая станция была конечной. Местечко, где они оказались, называлось Воющие Холмы — когда-то здесь водились волки, которые собирались стаями и выли по ночам в низине за маленькой деревушкой. Разумеется, волки давным-давно перебрались в более спокойное и безопасное место, ведь всего в трех километрах отсюда проходила линия фронта, а постоянная стрельба и грохот орудий мало способствуют упражнениям в хоровом пении. А к нему волки относились весьма серьезно.

Волки принадлежали к тем созданиям, которые искренне полагают, что обладают замечательными голосами и врожденным слухом. Как выразился мудрейший из них, философ За-Гры-Зу: «Каждый волк обладает голосом ангела и лишь по причине отсутствия крыльев оказался на земле». Разумеется, что все остальные обитатели близлежащих лесов и полей были просто счастливы, что у волков нет крыльев, иначе они могли бы бросаться на мирных зверей еще и с неба, как орлы, коршуны и прочие хищники. Особенно радовались этому обстоятельству овцы, ибо ягнятам нередко приходилось служить обедом для этих любителей хорового пения.